— Поздно, Илья, поздно. Поздно, поздно, поздно…
26
«Москва, НИИ-240, заместителю директора, копия — административно-хозяйственному отделу. Нахожусь колхозе Двадцатого съезда Асаханского района Якутской АССР. Состояние Полозовой угрожающее. Начинается токсикоз — отравление почек. Через Главное управление Гражданского воздушного флота свяжитесь местным управлением ГВФ и на любых условиях, повторяю, на любых условиях, арендуйте рейс вертолёта «Ми-4» по маршруту Норильск — Асахан — горная станция — обратно. Директор института Губин».
«Москва, НИИ-240, административно-хозяйственный отдел. Прибыл вместе Полозовой Норильск. Большое спасибо за все хлопоты. Положение Полозовой ухудшается. Вследствие продолжительного голодания почти не прекращается обморочное состояние. Завтра вылетаем Норильска Красноярск. Дальнейшая транспортировка обычным рейсом чревата опасностью жизни. Срочно зафрахтуйте рейс специальной санитарной машины по маршруту Красноярск — Москва. Директор института Губин».
«Москва, НИИ-240, партийной, профсоюзной, комсомольской организациям, заместителю директора, административно-хозяйственному отделу. Сегодня шестнадцать часов сорок минут местного времени Красноярской городской больнице скончалась молодой научный сотрудник нашего института Мария Полозова. Организуйте некролог, портрет Полозовой вестибюле института, также встречу тела аэропорте. Губин».
«Молния. Москва, НИИ-240. Ошибка! Ошибка! Маша жива! Состояние Полозовой частично улучшилось. Сегодня же вылетаем санитарным спецрейсом Москву. Организуйте моменту прибытия Быковском аэропорте дежурства кареты «скорой помощи». Директор института Губин».
27
«Москва, улица Пирогова, двенадцать, палата номер три, Полозовой. Маша, прошло два месяца, как вы уехали. Я знаю, что вы лежите больнице. Хотел прилететь, но у меня начались осложнения республиканской прокуратурой. Не подумайте, что жалуюсь. Просто невтерпёж больше находиться неведении. Я знаю, сейчас вам лучше. Напишите два слова, если сможете. Илья».
«Москва, улица Пирогова, двенадцать, третья палата, Полозовой. Маша, ещё один месяц прошёл, от вас ни слова. Значит, заслужил. У нас полярная ночь — мрак, глушь, тоска. Может быть, всё-таки напишете? Бондарев».
«Москва, Пирогова, двенадцать, третья палата, Полозовой. Я взял себе правило — ровно месяц не думать о вас. Проходит месяц, и я посылаю вам телеграмму. Без всяких надежд на ответ. У нас все работы приостановлены — ночь и мороз давят на всю железку, с утра минус пятьдесят пять. Правда, нет ветра. Вчера вечером вышел из дома, долго смотрел на север. И вдруг, как напоминание обо всём, что было, в полнеба полыхнуло полярное сияние. У меня даже навернулась слеза. Видите, становлюсь сентиментальным. Очевидно, старею. Илья».
«Москва, Пирогова, двенадцать, Полозовой. За полгода всё-таки можно было послать хотя бы одну телеграмму. Просто так, из любопытства. Впрочем, узнаю ваш характер. Завтра по вызову прокурора республики вылетаю Якутск. Всё это ерунда, комариные укусы, но больно уж много наплёл на меня ваш профессор под горячую руку в Асахане. Придётся тряхнуть стариной, ведь когда-то, в старые добрые времена я судился с различными ведомствами не реже одного раза в неделю. Всегда защищал свои организации в суде сам и все дела выигрывал…
Кстати, когда кто-нибудь родится, сообщите, кто же именно родился — мальчик или девчонка? Бондарев».
«Молния. Якутск, прокурору республики. Мне стало известно так называемом деле Владимирской геологоразведочной экспедиции, находящемся сейчас вашем производстве доследовании. Настоящим уведомляю вас, что все обвинения, выдвинутые против начальника Владимирской экспедиции Бондарева, объясняются исключительно субъективными обстоятельствами, а также моим повышенно-болезненным состоянием во время работы в Якутии. Со своей стороны официально заявляю, что никаких претензий к Бондареву я не имею. Прошу дело прекратить. Полозова».
«Служебная. Москва, Министерство геологии и охраны недр, старшему юрисконсульту Маньковскому. Представлению Якутской республиканской прокуратуры сообщаю вам, что начальник Владимирской экспедиции Бондарев представил республиканской прокуратуре исключительно аргументированную документацию всех отношений группой НИИ-240, исполнявшей договорных условиях один из разделов перспективного плана экспедиции. Деле имеются заверенные официальными лицами документы, убедительно объясняющие причины задержки доставки продовольствия центральной базы экспедиции. Настоящее время плановые задания по приросту запасов, как сообщает республиканская прокуратура, экспедицией выполняются. Техника безопасности находится удовлетворительном состоянии. Производственных травм, также смертельных случаев, также других компрометирующих материалов на руководство экспедиции не имеется. Жалобы, поступавшие прошлом году, при проверке взяты заявителями назад. Связи этим, также рядом других обстоятельств дело Владимирской геологоразведочной экспедиции производством Прокуратуры Союза считается прекращённым окончательно. Советник юстиции третьего класса Афанасьев».