Энн Джонс - левша, следовательно, неудобная соперница. Мяч, посланный левшой на траве, как бы закручивается в другую сторону, и этот непривычный отскок сильно затрудняет прием. Наконец, я первый раз играла на центральном корте, а это обстоятельство приводит теннисистов в совершенно особое состояние. Тот, кто не любит играть на центральном корте Уимблдона, тот не может стать чемпионом, и не должен.
Матч начинается с подачи Столли после долгой торжественной процедуры: "Готовы, мистер, мисс? Первая подача мистера Столли". Мистер Столли бьет, и я с закрытыми от ужаса глазами ободом отбиваю его подачу насквозь (то есть соперники получили не-отразимый ответ). Столли даже не двинулся. Ни один человек в мире после удара ободом не может угадать, куда полетит мяч. Столли разводит руками, мол, "какая замечательная девочка, как она хорошо сыграла". Он подает Алику. Алик отвечает блестяще, справа, обратным кроссом - 0:30. Чувствуется, человек настроен. Фрэд вновь подает мне в то же место, что и первый раз, я тем же самым дураком вновь отбиваю мяч - 0:40. Столли со словами, что в такой теннис играть он больше не намерен, бросает ракетку. Так мы начали полуфинал Уимблдона.
Я рассмеялась про себя: вслух нельзя, страшно подумать, что было бы, если б Андреев увидел, как я хихикаю в полуфинале Уимблдона. Алик отбил послед-нюю подачу, и, выиграв гейм, мы повели 0:1 - а это означает, что если мы удержим свою подачу, то сет останется за нами. Вообще, я не люблю такого начала. Соперник вынужден рисковать, твоя подача, как мы говорим, провисает, не та интрига. Игра должна идти по восходящей, когда сюжет завязывается на счете 4:3, 5:4. Здесь должна быть концентрация воли, здесь надо выигрывать чужую подачу, завершать сет, здесь начинается нервотрепка.
Я хорошо сыграла свою подачу. А Джонс - безобразно, наверное, она разволновалась, видя мои акробатические приемы. Еще и публика нам подыграла. Требуя победы от своей спортсменки, зрители заставили ее волноваться еще больше. Мы выигрываем второй сет и выходим в финал Уимблдонского турнира. В раздевалке меня встречает Бетти: "Нет, - стонет она, - это невозможно!"
Перед финалом мы справляли день рождения Галины Бакшеевой, она родилась в начале июля. Устроили общий ужин и пригласили на него австралийцев Ньюкомба и Роча, которые вышли в финал пар. Всем дали немного вина, Сергей Сергеевич внимательно следил, чтобы мне и Алику наливали только кока-колу, хотя нам и самим не пришла бы мысль выпить перед финалом.
В финале игра у нас не сложилась. В первом сете я очень волновалась. Второй уже играла нормально, но Маргарет Корт - теннисистка без эмоций. Уступив ей вначале, вернуть инициативу чрезвычайно трудно. Ее партнер Кен Флетчер входил в плеяду замечательных игроков. За Корт и Флетчер уже числилась победа в Большом шлеме.
За весь турнир Алик не сделал мне ни одного замечания. Вначале присутствовала настороженность, потом она сменилась уверенностью в себе и в партнерше, никаких особых претензий он мне не предъявлял, считая меня маленькой девочкой. Но уже с финала началось! Он стал от меня требовать больше, чем я могла сделать. Наверное, замечания Метревели подстегивали меня, но на нервную систему они действовали не лучшим образом.
И тем не менее мы вернулись в Москву героями - финалисты Уимблдона! Правда, заслуженного мастера спорта мне дали лишь спустя три года за второй выход в финал Уимблдона.
Теперь от нас ждали только побед. Однако на следующий год мы не повторили успех, проиграв молодым австралийцам, которые нам, конечно, не соперники. Я ушла с корта без слез. Я, как всегда, вела себя правильно. Выполнила всю необходимую работу, что полагалось провести после матча, постучала мячом об стенку, побегала, выполнила несколько ускорений, приняла душ. По дороге домой меня нагоняет Сергей Сергеевич: "Оля, иди работать к стенке". - "В чем дело?" - интересуюсь я. "Алик сказал, что ты плохо принимала". - "Кто плохо принимал? Я?! Если он посчитает все то, что сам не принял, то именно ему и надо идти к стенке!" - характер у меня уже прорезался. Возможно, Алик на меня и не жаловался, но у Сергея Сергеевича не было сомнений в том, кто виноват. Сам Алик никогда не обвинял меня в поражении, но уж так между нами повелось, что в проигрышах виновата всегда была я. Мне, конечно, хотелось иногда оправдаться, но я считала неприличным что-то доказывать.
Я уже говорила, что все победы советского тенниса 60-70-х годов связаны с именем Метревели. На своих плечах он тащил огромный груз. В Кубке Дэвиса Метревели должен был играть две одиночные встречи и обязательно их выиграть. Кроме того, он еще сражался в паре, казалось, без него команда не могла выиграть ни одной встречи.
Совершенно сумасшедший матч на Спартакиаде народов СССР в Таллинне, когда Метревели десять часов не уходил с корта. Пять сетов одиночных соревнований, пять сетов парных, потом мы с ним играли еще два сета микста. Алик стал победителем во всех трех разрядах, но похудел на шесть килограммов.
В 1973 году он не одолел всего одной ступени, отделявшей его от всемирной славы. Метревели вышел в финал Уимблдона, где его соперником был чехословацкий теннисист Ян Кодеш!
Обычно Кодешу Алик не уступал, побеждал его на всех покрытиях. Обыгрывал Яна даже в Праге. За год до финала он разбил Кодеша, как мы говорим, в "одну кассу", на том же Уимблдоне, в первом же круге. Никто не сомневался в победе Метревели.
Я обедала с Кодешем перед финалом. Он не мог просунуть сквозь зубы кусок мяса и был совершенно зеленого цвета. Алик вообще не пришел есть. Матч получился слишком нервный и неинтересный. Кодеш, который имел опыт нескольких финалов почти такого же уровня, быстрее пришел в себя. Мы так волновались, так хотели, чтобы Алик выиграл, но, увы, не свершилось. Шанс стать победителем Уимблдона Алик упустил. В тот год 92 теннисиста бойкотировали Уимблдон. Кодеш остался в истории как победитель знаменитого турнира, а Метревели, как и я, только его финалистом.
Перед финалом одна дама, супермиллионерша, поклонница Алика, у меня спросила: "Я знаю, приметы играют огромную роль, что я завтра должна надеть?" Я отвечаю: "Наденьте то, в чем были вчера, когда он выиграл полуфинал". Она мне в ответ: "Но я же не надеваю два раза подряд одно и то же".
По окончании Уимблдона дается бал, на него нужно прийти или в смокинге, или в специальном праздничном костюме, а дамам - в бальных платьях. Костюм Алику мы выбрали заранее. Бархатный, а к нему красивую черную шелковую "бабочку" в мелкую-мелкую крапинку и белоснежную шелковую рубашку. Лайковые туфли Алик купил в самом дорогом магазине. Когда он устроил примерку, мы не сказали, мы выдохнули: "Алик!" Метревели не был суператлетом, но у него была красивая фигура, и этим он очень гордился. Однако новый костюм Метревели в Лондоне так и не надел. Проиграв в финале Уимблдона чехословацкому теннисисту, он на бал не пошел, посидел только на банкете, а наряжаться, не будучи королем бала, ему уже было неинтересно.
Метревели мог не только в теннисе, но и в любом другом деле добиться многого, если бы его энергия, его ум не расходовались на легкий блеск, который так любят на Кавказе и который ждали от него в Тбилиси. Публика хотела видеть у своего любимца и чемпиона красивую иностранную машину, самые красивые туалеты на его жене, самые модные костюмы на нем самом. Алик на это шел. И, как мне кажется, на этот блеск Алик немного себя перерасходовал.
Какой блестящий банкет устроил нам Метревели на даче после турнира в Тбилиси в 1967 году, на котором мы прыгали вокруг огромных тортов, а когда я просила винограда, мне говорили: "Подними руку и сорви". Сказочная осень в Грузии. Из рук в руки все время переходил двухмесячный Ираклий, мы справляли что-то вроде его именин.
Дача в двадцати минутах езды от города, но уже в горах, принадлежала отцу Наны, жены Алика. Столы накрыты и в доме и в саду. Для меня, московской девочки, все было необычно и все очень нравилось. Друзья Алика шефствовали над Аней, потом через несколько лет их опека по наследству перешла на меня. Аня говорила: "Мне нужен стакан молока". Они отвечали: "Стакан не можем, можем флягу". Ту, что на сто литров. Для меня такое ухаживание казалось совершенно восхитительным и необыкновенно оригинальным.