Нас везли из аэропорта на трех машинах. Сперва мы подъехали к какому-то дому с колоннами. Выясняется, что здесь будет жить Метревели с женой. "А меня сейчас запихнут черт знает куда!" - подумала я с завистью. Подъезжаем к "нашему" дому. "Конечно, Алику всегда везет. У меня дом всего в один этаж и нет колонн". Входим - наш руководитель А.М.Пегов, Володя Коротков и мы с Мариной - и оказываемся сразу на третьем этаже. Дом стоит над обрывом. А когда я вошла в гостиную, то поняла, что нам повезло больше, - через окно я увидела пруд, а в нем плавали лебеди.
Нас пригласили на завтрак и спросили, что мы хотим? Я, к тому времени уже неплохо зная английский и выпендриваясь перед командой, которая скромно просила "милк", заказала "блюберри". И мне выложили в миску чернику огромных размеров, чуть ли не в сливу. Володя Коротков спросил: "Морозова, тебе не кажется, что для тебя это многовато?" Столовая, где нас кормили, оказалась метров в шестьдесят, да еще с окном во всю стену. Все, начиная с салфеток и кончая рисунком на обоях, было выдержано в одних, видимо, любимых тонах хозяйки. Перед столовой устроен плавательный бассейн с подсветкой. Бассейн у Алика отсутствовал, он приезжал поплавать к нам.
Если бы мы с Мариной забыли все свои вещи в Москве, то в нашей комнате, затянутой в розовое, нашли бы все необходимое. Рубашки, носочки, купальники, шампуни, духи. Правда, от страха мы ничего не трогали. Нет, не зря нам подсунули такую роскошь, думала я, организаторы, должно быть, старались вызвать у нас моральный шок.
Сам стадион Форест-Хилл не оказался для меня большой неожиданностью. Я давно изучила его по картинкам в теннисных журналах и книжках. Когда я впервые на него попала и увидела небольшой деревянный домик с высокой черепичной крышей, с чашей трибун вдалеке, у меня возникло ощущение, что я здесь уже была. Позже, играя на центральном корте Форест-Хилл, я не ощущала того уюта, что существовал на Уимблдоне. На кортах росла плохая трава, над ними все время пролетали самолеты. Чаша трибун подкова, внутри нее три корта, их использовали поочередно. Форест-Хилл - единственный стадион, где на разминку отводили всего лишь пятнадцать-двадцать минут перед матчем. Тренировались в разных клубах под Нью-Йорком, где была трава, только не на стадионе. Вся прелесть Форест-Хилл для меня сводилась к старинному домику под черепицей - "Клаб-хаус". Хозяйки клуба заботливые женщины, делали вкусный чай, приносили пирожки и пирожные.
В 1971 году наш матч с Крис Эверт был признан лучшим на первенстве США. Тогда впервые ввели буллиты при совершенно сумасшедших правилах: принимающий указывал, в какой квадрат бить подачу, победить можно было и с разницей в одно очко. Крис выиграла у меня по буллитам 5:3. Тогда ей было восемнадцать лет, мне двадцать два. Именно в тот год великая Буэно предложила мне играть с ней пару.
Надо сказать, что тогда уровень "Ю.С. опен" по квалификации игроков был ниже уровня Уимблдона. Связано это прежде всего с тем, что слишком далекая дорога и не все сильнейшие приезжали на турнир. Оттого и первые два круга на "Ю.С. опен" обычно давались легко. Приезжало много австралийцев, которые любили траву, и мало европейцев, которые траву не любили. Я выступала на первенстве США всегда довольно удачно, но играть там тяжело. Влажность в Нью-Йорке большая, жара какая-то липкая, дышать трудно. Турнир проходит в последнюю неделю августа и первую неделю сентября. Всегда раздражала дорога на стадион с непредсказуемыми пробками и самолеты, летающие над головой. Позже первенство США тоже проходило не в суперусловиях, но все же по-другому.
Что же произошло с Форест-Хилл? Трава на нем с каждым годом все ухудшалась и ухудшалась. Потом появилась Крис Эверт, которая предпочитала играть на земле, возможно ради нее американцы решили стадион переделать. Они оставили совсем немного травяных кортов, а остальные заменили на земляные площадки с синтетической крошкой. Корты получились хорошие, но американцы-мужчины ничего не могли и на них выиграть. Как-то испанец Орантес просто "разорвал" Коннорса в финале. Правда, Эверт выходила победительницей, но престиж любой страны в теннисе определяется по игре мужчин.
После того как Коннорс еще пару раз проиграл, американцы начали строить новый стадион для "Ю.С. опен", тем более что претензии к Форест-Хилл росли все больше и больше. Американская теннисная федерация купила землю и возвела огромный стадион - национальный центр тенниса рядом с бывшей всемирной выставкой. На кортах национального центра в течение целого года играли обычные любители, за исключением тех двух недель, когда здесь проводилось открытое первенство США.
Я последний раз выступала на первенстве США еще в Форест-Хилл в 1977 году, правда, уже на новых кортах. Неудачно в одиночке, но дошла до полуфинала в парных состязаниях. Алик меня подбивал: "Проиграй пару, полетим домой вместе". Я уже почти согласилась, но решила все-таки побороться. Метревели улетел в Москву один. В финал я вошла, что, кстати, потом мне давало право играть на "Ю.С. опен" в турнирах для тех, кому больше тридцати пяти.
"Ю.С. опен" создавал впечатление делового предприятия. Уимблдон тоже иногда так выглядел, но он солиднее, чопорнее. В Лондоне за мной мог следить болельщик лет двадцать, ничем себя не обнаруживая, а здесь могли запросто похлопать по плечу: "Привет, ты опять приехала!" Другой стиль жизни и другой стиль турнира. Игроки обычно ругают местоположение любого стадиона, Флешинг-Медоу не избежал этой участи. Рядом ведь "Ла гуардиа" - один из самых больших аэропортов Нью-Йорка. Но надо отметить, к чести Федерации тенниса США, что во время турнира над новым стадионом самолеты не летали. Как они договаривались о посадке на аэродром с другой стороны, не знаю. На первенствах США организаторы устраивали утренние и вечерние запуски зрителей, ведь был случай, когда Виландер играл с Перфорсом до часу ночи. Только суперделовые американцы могли такое изобрести, англичане за сто лет Уимблдона не додумались. Все пущено в русло бизнеса. Одно время главным спонсором турнира была "Столичная", американская фирма, продающая нашу водку. Спортсменам на этом турнире бизнеса тяжело играть. Очень трудно уйти от шума и суеты, уйма зрителей, все грохочет, звенит, кружится. Пахнет жареным мясом, барбекю (что-то вроде нашего шашлыка), с криком разносят "колу". Масса стендов с рекламой. Ты не на теннисном стадионе, а словно в самом чреве бизнеса. Как настраиваются бедные спортсмены на игру, я не представляю. Раздевалки небольшие, правда, есть прачечная, но с такой очередью, что проще самому в номере постирать свою форму.
Герои "Ю.С. опен" только американские теннисисты. Следует запомнить, героями в США могут быть только американцы, в этом они очень похожи на нас. Так же, как и мы, они второе место за приличное не считают. Если есть пятьдесят пять завоеванных золотых олимпийских медалей, кого интересует восьмое место в Сеуле Савченко, даже если оно добыто в трудном и красивом матче со Штефи Граф?
ОТКРЫТОЕ ПЕРВЕНСТВО ФРАНЦИИ
Каждый спортсмен хранит воспоминания, связанные с теми стадионами, где он неоднократно и удачно выступал. Я, например, отлично помню то впечатление, какое на меня произвели корты Ролан Гарроса, когда я увидела их впервые. Ролан Гаррос - это самый большой теннисный стадион в Париже, на котором проходит открытое первенство Франции. Именно с этого турнира начинается летний сезон большого тенниса. Первенство Франции проводится в последнюю неделю мая, заканчивается в конце первой недели июня. Следующий - Уимблдон. Открытый чемпионат Франции еще считают неофициальным теннисным чемпионатом мира на грунтовых площадках. На кортах Ролан Гарроса, как говорят англичане, "клей", то есть глина с песком, у нас принято называть такие площадки земляными, а в мире еще говорят - корты с медленным отскоком. Каждый земляной корт за рубежом у советского теннисиста невольно вызывал сравнение с ленинградскими кортами, когда-то лучшими в стране, но сильно уступающими площадкам Ролан Гарроса. Правда, в ту пору, когда я играла, два совершенно потрясающих корта были на террасе рядом со стадионом "Динамо". К началу Московской олимпиады их заасфальтировали и устроили стоянку машин.