Почему, я спрашивала у себя, чешкам так щедро отпускается природой теннисный талант? Одно только десятилетие после Навратиловой: Сукова, Новотна, наконец Хингис - она же тоже чешка. Наверное, от смешения кровей, которое происходило у них в течение веков. Центральная Европа, немцы рядом - это дисциплина, венгры - это темперамент, чехи, как результат - темперамент в железобетонном русле. И потом, их страна так расположена, в самом сердце Европы, что они куда хочешь легко могут добраться, а для детского тенниса это крайне важно.
Мартина родилась под Прагой, в маленьком городке. Воспитывал ее и научил теннису отчим. А потом, когда она стала набирать и набирать, тут родилось несколько легенд. Мартина рассказывает одну из них, ту, что рассчитана на американского слушателя. Я не совсем в нее верю, у меня своя теория.
Мартина говорит, что ей страшно не повезло, потому что ее заставляли тренироваться в Праге, то есть вырвали из родного дома. Но дело в том, что я как бывший тренер национальной сборной понимаю, что если бы она осталась у себя в деревне и тренировалась только с отчимом, то у нее вряд ли появились бы возможности для роста. Тогда в лидерах команды Чехословакии ходила Вера Пожуева-Сукова, финалистка Уимблдонского турнира. Она же мама нынешней известной теннисистки Хелены Суковой. Так вот, Пожуева-Сукова, капитан, но уже и тренер сборной Чехословакии, когда увидела Мартину, сразу поняла, что перед ней девочка с невероятным талантом, и тут же взялась ей помогать.
Первое, что бросалось в глаза в юной Мартине, - ее феноменальные физические способности, ее атлетическая фигура, буквально вся перевитая мышцами. Потом она немножко сгладилась, поправилась, но об этом я скажу дальше. Мне кажется, что Навратилова получала на занятиях по физической подготовке нагрузки, которые применяли в своих тренировках хоккеисты. Я помню, по телевизору показывали, что хоккеисты Чехословакии разминку проводили в лесу. Они рубили деревья, бегали по лесным тропам и как-то еще укрепляли мышцы естественными упражнениями. Немало статей про чехословацкую систему печатали и у нас. Мартина иногда в разговорах как бы между прочим говорила, что ее нагружали серьезной физподготовкой, и я понимала, что это такое. Впрочем, может, я и заблуждаюсь, но только по поводу хоккеистов, и то не уверена. Мой первый тренер по физподготовке был из легкой атлетики, а потом, когда я уже перешла в ЦСКА, с нами занимался тренер, который прежде работал с хоккейной командой. В принципе, мы повторяли с Мартиной одни и те же упражнения.
Что прежде всего бросалось в глаза - ее необычайная легкость передвижения по корту и, конечно, своеобразность игры. На моем счету есть победа над Мартиной, но выиграла я у нее тогда, когда она не поднялась до вершины, когда она только начинала играть среди сильнейших. Ей уже исполнилось семнадцать, она как бы только начинала "быть", а я уже "была" в своей лучшей спортивной форме. Мартина не заиграла, как Хингис в семнадцать, к лидерам она примкнула в девятнадцать-двадцать. Победила я ее в 1973-м, на первенстве Европы, в итальянском городе Пескари, обыграв в двух партиях. Помню, что в финальную восьмерку она уже входила. Легонькая, симпатичная, с отличной игрой с лету. И хотя нередко чехи нас винят во всех своих бедах, но даже в тот период сплошного социализма у них были куда шире открыты двери на Запад, по сравнению с нашей щелочкой. Я уже рассказывала про Метревели и Кодеша, который раскрылся больше, чем Алик, и только потому, что его отпускали участвовать в любых соревнованиях за границей, а Алик ездил строго по расписанию несколько раз в году. То же самое касалось Мартины и любой из наших девочек. Навратилова уже с детства получала необходимый для прогресса международный опыт.
Позже я узнала, что в Чехословакии перспективному игроку выдавали некую сумму, и если он выигрывал турнир, то мог использовать деньги из приза и дальше продолжать поездки и выступления. Другими словами, играть за рубежом до тех пор, пока не кончатся призовые. Получалось, что гражданин социалистической страны совершенно спокойно находился, причем, как угодно долго, в капиталистическом логове. Это в принципе у нас в СССР считалось невозможным, хотя мы столько выигрывали за год, что могли круглогодично кататься по миру в течение нескольких лет.
Но по инструкции ЦК партии наш командировочный, если я не ошибаюсь, больше тридцати дней по заграницам болтаться не имел права. Я помню случай, когда для переезда из Франции в Англию я на день приезжала в Москву, вместо того чтобы за час перелететь Ла-Манш. А когда я из Америки полетела напрямую в Японию, то разрешение на такую поездку принимало ЦК КПСС. Конечно, и у чехов не было настоящей свободы: куда хочу туда и лечу, но все-таки они играли куда больше турниров на Западе, чем мы.
Мартина довольно быстро из симпатичной девчонки стала серьезной личностью. У нее заметно проявлялся тот внутренний стержень, что присущ лишь сильным людям. В годы ее молодости в Праге советских не очень любили, это и понятно: недавно прошел печально знаменитый 1968 год, когда состоялось вторжение наших войск в Прагу. Естественно, это событие помнили все чехи и во всех подробностях помнят по сей день. Но ко мне Мартина всегда относилась не с формальным уважением, на что тоже могла и не тратиться, а с искренним трепетом. Возможно потому, что из женщин соцстран я единственная - после ее тренера - вошла в финал Уимблдонского турнира.
Так вот, она стала прогрессировать, играла замечательно и, пожалуй, первая (нет, была еще такая Диана Фромхольц), которая на пике славы Крис Эверт вдруг начала создавать для той на корте неприятные моменты. Мартина поначалу, естественно, не могла обыгрывать Крис, но могла отобрать у нее сет, что сделать остальным было чудовищно трудно, Крис тогда всех соперниц "несла" 6:2, 6:1, редко 6:3. И тут вдруг появляются две теннисистки - Фромхольц и Навратилова, которые ей начали противостоять, что в общем-то закономерно, нельзя быть лучшей бесконечно.
Сложности игры Крис против этих двух "выскочек" можно объяснить и технически и тактически. И Мартина и Фромхольц левши, их лучший удар слева, и он нейтрализовал самую сильную атаку Крис - ее знаменитый удар двумя руками справа. Тем самым девочки выбивали главный козырь у Эверт. Иначе говоря, у Крис не складывались "отношения" с левшами. А Мартина к тому же уже владела отличной игрой с лету и имела сильную подачу.
Отмечу, что слабый удар слева Крис шел тоже под слабую правую сторону Мартины. Но сразу оговорюсь. То, что я называю слабым ударом у Мартины, можно считать более чем приемлемым для любой девочки из первой тридцатки. У Мартины реакция быстрее, чем у Крис, она еще и к сетке выходила. Поэтому у них всегда получались напряженные поединки. Конец семидесятых и первая половина восьмидесятых годов прошли под знаком борьбы этих двух великих теннисисток.
Как только Мартина где-то выхватила сет у Крис, это стало сенсацией для американцев. Как такое могло произойти - у их любимицы Эверт кто-то отобрал сет! Вокруг Мартины сразу же закрутилась пресса, начались разнообразные встречи. И тут же ее стала обрабатывать моя любимая Билли-Джин Кинг. Билли-Джин взяла на себя обязанность первого советника Навратиловой, объясняя молодой чешке, что для того, чтобы войти в мировую пятерку, тройку, просто прогрессировать, Мартине нужно оставаться в Америке. И, надо сказать, она не так уж и была неправа, тем более что в отличие от меня Мартина жила одна. К тому же лучшие женские турниры переместились тогда в Америку. Я это хорошо помню, так как начались и мои первые постоянные выезды в Америку. Но у Мартины еще жило детское отношение ко всему вокруг: она наслаждалась макдональдсами, яблочными пирогами, фисташковым мороженым, вела себя как ребенок, попавший в сказку: вокруг сплошные пирожные и вода с сиропом. Мартина, извините, не ела, а объедалась. Мы как-то вместе оказались на турнире, и хозяйка, у которой остановилась Навратилова, тихо у меня спрашивает: "Скажете, так, как ест Мартина, все едят в социалистических странах?" Я не поняла: "А в чем дело?" "Мартина, - говорит эта женщина, - утром выпивает сок, съедает корнфлекс, затем я ей подаю яичницу с беконом, потом блинчики, а заедает она все это джемом с тостами". Тогда бедной девчонке исполнилось шестнадцать-семнадцать лет и, естественно, она раздавалась вширь со страшной силой, несмотря на огромные нагрузки. Никто уже не помнит Мартину пухленькой девушкой, а перед моими глазами ее круглая фигурка в платьях в полоску. Я никак не могла понять, почему ей делали на теннисной форме полоски? Потом я догадалась, что таким образом как-то пытаются сократить ее объемы. Но Мартина даже с этим диким лишним весом здорово играла.