Школьная система в Англии такова, что можно выбирать для изучения определенное количество предметов. Катя выбрала семь: бизнес, математика, английский, русский, история, физика и биология. Выпускные экзамены в школе она сдала вполне прилично, хотя сама считает, что училась средне. Конечно, из-за тенниса она не особенно нажимала на учебу.
По нашим меркам Катя закончила не восьмилетку и не десятилетку, а что-то между ними, этакую девятилетку, достаточную для того, чтобы поступить в американский университет, но не дотягивающую для поступления в английский университет. Для него надо было еще два года учиться в школе. В англий-ских университетах сразу начинается специализация, у нас это бы означало пойти на третий курс. То есть с некими нюансами Катя закончила что-то вроде русской школы. А в Лос-Анджелесском университете она выбрала факультет, который называется коммюникейшн - коммуникация, общение, проще говоря, это изучение работы пресс-атташе. На третьем курсе Катя поменяла направление, объяснив, что международная экономика ей интереснее, чем "пи-ар".
Кате вполне хватало тех баллов, что она имела после окончания школы, для того, чтобы со спортивной стипендии быть принятой в Лос-Анджелесский университет. Правда, она досдавала обязательный в Америке экзамен - так называемый SAT-тест. В него входит проверка знания английского языка и математики. Отвечая на вопросы этого теста, надо набрать определенное количество очков. Если их сумма ниже требуемой, каким бы ты ни был спортсменом, тебе говорят "до свидания". Так американцы проверяют знания абитуриентов из английских, русских, япон-ских школ. Только после сдачи этого тест-экзамена Катя была зачислена в университет.
Почему моя дочь не осталась учиться дальше в Англии? Мне кажется, она хотела попробовать пожить одна. На Западе родители не препятствуют детям после школы жить самостоятельно. И ей тоже хотелось попробовать вкус свободы. Не исключаю, что ей уже надоел собственный теннис, наше постоянное давление, домашняя жизнь с бесконечными разговорами о том же виде спорта. Мысли об учебе в Америке у нее, по-моему, возникли во время первенства США, где она, кстати, неплохо выступала и даже вошла в финал парного турнира среди девушек. Вокруг девчонок вовсю рыскали университетские тренеры, и кто-то из них с ней поговорил. Хотя они не имеют права разговаривать напрямую, должны передавать свои предложения через других. Тогда она решила, что ей самой надо выбирать, поскольку тренеров, заинтересованных в ней, хватало с избытком.
После "Ю.С. опен" я с ней полетела в Сан-Франциско. Там, в Калифорнии, мы посетили два из четырех самых знаменитых американских университетов: Стенфорд и Беркли. Третий и четвертый - Гарвард и Йель. Нет, были в трех. Еще один маленький нашли, там же, в Калифорнии, университет Сан-Мэрис. Стенфорд, конечно, нас совершенно потряс. Теннисной командой в нем руководил мой старый знакомый, сын тренера, работавшего с Билли-Джин Кинг, он прежде тренировал Бетти Негельсон. Только мы начали с ним разговаривать, как тут же окунулись в общую теннисную жизнь. Стенфорд внешне напоминает сказку: старинные замки, и студенты и профессора ездят между ними на велосипедах. Но, конечно, дело не в велосипедах, учиться в нем очень престижно. Потом мы поехали в Беркли, на другую сторону бухты Золотой Рог. Беркли считается одной из лучших школ бизнеса в мире. Тоже красота необыкновенная, архитектура самого университета классическая, старомодная. Затем Катя съездила в Вашингтон, посмотрела еще один университет, но уже без меня, с папой. Оттуда они отправились исследовать две высшие школы - во Флориде. Но во Флориду ей почему-то совершенно не хотелось, уж не знаю почему. Может быть, ей климат там не подходил, а может, тренер не понравился?
Но вдруг они с папой, во время турнира Оранж бол, на один день слетали в Лос-Анджелес. Когда они попали в университет Лос-Анджелеса, то влюбились в него оба. Папа уехал домой, а Катя через день после его отъезда нам позвонила и сказала, что подписала там контракт. Мы в панике, первое, что я смогла спросить: "Как?" А она уже имела право все сама подписывать, ей в мае исполнилось восемнадцать, а все, о чем я рассказываю, случилось 18 или 19 декабря 1997 года. Я ее прошу: "Ты хоть пришли нам документы посмотреть". А она: "Зачем, я же их уже подписала". Я: "Ты хоть знаешь, что подписала?!" Через пару минут выяснилось, что она подписала "фул сколор шип", то есть полная оплата ее учебы и тенниса, а также книг, питания и квартиры. Слава тебе господи, обошлось. Мне все равно плохо: "Катя, а медицинская страховка у тебя есть?" А она про нее ничего не знает. Но ее тренер Стелла Сампрас, родная сестра Пита, замечательный человек, подготовила ей безупречный контракт.
Катя не только подписала контракт с университетом, но и объявила нам, что 5 января уже должна приступать к учебе. Тут начался настоящий сумасшедший дом, у нас уже имелись какие-то планы на Новый год, но все они перевернулись. Она же еще молодая, не понимала, что надо сперва хотя бы студенческую визу получить. А тут праздники, Рождество, американское посольство закрыто. Покупаем ей билет, потом его переносим на другую дату. Но в конце концов все образовалось, она собралась и улетела из Лондона в Лос-Анджелес, правда, в сопровождении папы.
Катя уехала из дома, и, конечно, нам на первых порах было невероятно тяжело, но в то же время мы с Витей понимали, что она сделала самый главный шаг в своей жизни. Впервые она сама приняла решение. Я не приложила даже малейших усилий для того, чтобы она поступила в этот университет. Когда я приехала навестить дочку в Лос-Анджелес, Стелла Сампрас даже не знала, кто я такая. Меня узнал другой тренер, а вначале меня принимали за обычную маму, приехавшую посмотреть, как устроен ее ребенок. Но все-таки я много играла в Америке. Узнал меня Билли Мартин, тренер мужской команды, Билл, с которым я не раз встречалась на корте: "О, Ольга, как приятно тебя видеть". Естественно, у Кати началось: "Я не хочу здесь быть дочерью Ольги Морозовой, я хочу быть сама собой".
Конечно, она права. В Англии уже случился инцидент, который меня угнетал, а самое главное - угнетал ее. Когда Катя выиграла национальный чемпионат, вышло много статей, в которых писали о ней, но в каждой заметке: "Екатерина Рубанова, дочь Ольги Морозовой, финалистки Уимблдонского турнира". Тяжело, наверное, идти по стопам родителей. От тебя все ждут, что ты станешь лучше и ярче, а такая ситуация подавляет ужасно. Что говорить о ней, если и меня подобное раздражало.
В день Катиного отъезда мне стало страшно, но я себе все время повторяла она уезжает в январе, но уже приедет в мае. Что касается тенниса, то в Лос-Анджелесе у Кати вначале все шло хорошо, тренеры были ею довольны. Кстати, когда она начала играть за университет, команда стояла, по-моему, на двенадцатом месте в студенческом первенстве страны, а вышла на четвертое. Мне кажется, Катя поначалу ни одного матча не проиграла и не раз приносила команде решающие очки. А потом продолжилась драматическая для нас история с ее травмой. Трещина в ноге одна, потом другая. Но она все равно играет, а иногда даже с удовольствием.
ВИКТОР
Поначалу жизнь в Англии для моего мужа Вити складывалась, мягко говоря, нелегко. Надо честно сказать, что Витя попал туда надломленным человеком, потому что его сильно обидели дома. Даже не обидели - он пережил настоящий удар, я об этом уже писала в первой части книги. И вскоре после страшной нервотрепки он попадает в другую страну, где жизнь ему надо было начинать сначала. Наверное, Вите приходилось сложнее, чем нам с Катей, зато юмора у него на двоих, а вот знания английского сильно не хватало. Но Британия - это страна, которая позволяет тебе жить той жизнью, которую ты сам себе выбрал. Мой муж со своим выбором определился, и сейчас я вижу, что Вите хорошо живется. Он много работает, у него такой же контракт, как и у меня. Более того, он пытается изменить в Англии отношение к детскому спорту, сам ищет способных детей. Никто не против, все рады, что наконец нашелся кто-то, занимающийся этим делом. Если ты предлагаешь что-то новое, англичане приветствуют перемены. Главное, чтобы они не противоречили традициям.