Холодный ветер гулял по старому детскому городку, что прятался среди бело-голубых пятиэтажек на окраине города. Последние “дети” молодежных строек со временем облупились и запачкались, потеряли былую яркость.
Двое замерли в отдалении, глядя на девушку. Высокий темноволосый мужчина за тридцать со впалыми щеками, морщинкой между бровей и спокойными серыми глазами. И молодой парень, которому едва стукнуло двадцать три. Он ловил пристальным, полным раскаяния карим взглядом каждое движение девушки. Кутался в кожаную куртку с меховым воротником.
- Паш, еще раз говорю. Ты не обязан, - начал мужчина. - Одна ошибка, это не приговор. Твое первое задание оказалось слишком тяжелым. Да, вы потеряли Андре Армана. Его уже не вернуть, но ты не обязан гробить свою жизнь и свою карьеру, работая теперь на меня.
- Я потерял Андре, но не дам пропасть его дочери, - выдохнул Павел. - Ты оформил документы на удочерение? Ты готов взять меня на работу? Я сделаю все, что скажешь.
- Тебе всего двадцать три. Всего лишь! Как ты справишься с четырнадцатилетней? Ты видел её характеристику…
- У неё никого не осталось. Потеряй ты в один момент всех близких, вел бы себя лучше? Плюс детский дом, она там уже два месяца - это не лучшее место для девушки, воспитанной титулованным музыкантом. Кристина выросла среди богемы, жила за кулисами лучших театров Европы. А теперь оказалась в детском доме по моей вине, - не унимался парень. - Я справлюсь. Просто дай мне шанс. Я не хочу, чтобы из-за моей ошибки её жизнь тоже пошла прахом.
- Хорошо. Документы уже готовы, даже не спрашивай, чего мне стоило их собрать. Квартира у тебя есть. Деньги на первое время тоже. Легенда такая: ты работал с её отцом, был его другом и учеником. Решил позаботиться о дочери учителя, коим восхищаешься. На скрипке сыграешь? - усмехнулся мужчина и поправил шапку.
- Хоть на виолончели, - хмыкнул Павел, ведь он и правда умел играть. Пусть не виртуозно.
- Тогда удачи, позвоню тебе по поводу задания через две-три недели. Как только Кристина придет в себя, - кивнул мужчина и хотел уйти, но слова парня его остановили.
- Михаил, - коротко позвал он и шумно выдохнул, - спасибо за всё. Тысяча жизней ради одной.
- Оставь этот пафос. Теперь ты работаешь на меня, здесь нет места высоким материям, - подмигнул мужчина и скрылся за углом одной из пятиэтажек.
Кристина
Она вошла в свою небольшую уютную квартирку, окна которой выходили в узкий симпатичный переулок. За столько лет Кристина сжилась с Парижем, привыкла к этому грязному, шумному и одновременно чарующе-красивому городу. Привыкла спускаться каждое утро и завтракать в уютной кофейне на первом этаже, где мадам Легран продавала свои умопомрачительно вкусные, ароматные булочки. Женщина давно разменяла пятый десяток, но упорно вела дела самостоятельно. Именно она в свое время помогла Кристине научиться говорить по-французски так, как понимали на улицах Парижа. Академических знания для этого было недостаточно.
Девушка отошла от окна и скинула с ног неудобные туфли, избавилась от одежды и отправилась смывать с тела всё, случившееся сегодня. В такие моменты она ненавидела всех. Особенно себя, за то, что была с нелюбимым мужчиной, позволяла ему прикосновения и поцелуи.
Ненавидела себя за месть, о которой он никогда не узнает. Да, с каждым мужчиной Кристина мстила ему. Мстила за то, что отказался от того, что так желают остальные. Отказался от неё.
Мстила единственному человеку, который смог достучаться до её сердца.
Девушка закуталась в темно-синий, мужской махровый халат и уставшей кошкой свернулась в кресле у окна. Руки сами потянулись к верхнему ящику старой тумбочки. Выдвинула с тихим скрипом и достала такой неуместный сейчас красный шарф. Огромный, его хватает, чтобы зимой обмотать вокруг шеи трижды и завязать. Сама не зная зачем, сделала это в августе. Спряталась от тяжелых воспоминаний о дне, когда в дом пришли люди и сказали “ваш отец мертв“, зато с головой нырнула в другие…
Много лет назад
Несколько часов она бродила по улицам. Холодный октябрьский ветер пробирал до костей старую куртку, которая была ей уже маловата. Отец обещал, что они пойдут в магазин за новой, но так и не успел выполнить обещание.
Кристина хотела заблудиться, замерзнуть и уснуть навсегда, только бы не возвращаться в обшарпанные стены детского дома. Не слушать строгих воспитателей, не есть эту ужасную недоваренную кашу и не слышать соседей по комнате, от их речи вяли уши. Она и половины таких слов не знала, как и не знала, что когда тебя бьют бывает очень больно…