В ответ Рено перешел к другому соску.
На сей раз она испытала наслаждение еще более сладостное и всепоглощающее. Она вскрикнула, а ее тело рванулось навстречу мужчине, который ласкал ее столь яростно и нежно.
Затем она ощутила руку Рено между своих ног.
Родился страх, вытесняя наслаждение и гася огонь страсти.
- Больше не надо! - вскрикнула она в отчаянии, пытаясь вырваться из-под него. - Не надо! Перестань! Ты просил поцелуя - я поцеловала тебя так, как ты хотел!.. Ну, разве это не правда?! Я выполнила свою часть сделки! Пожалуйста, остановись!.. Рено, пожалуйста!..
Медленно, неохотно, Рено поднял голову. Сосок упруго выскользнул из его рта, и от этого по телу Евы пробежала трепетная волна.
Рено закрыл глаза и сжал зубы, чтобы не застонать. Его рука, лежащая между сжатых девичьих ног, казалось, была окружена огнем, который ему не удавалось высечь столь быстро из какой-либо другой женщины.
Он пошевелил пальцами, наслаждаясь теплом и упругостью ее тела, и в ответ из коралловых губ Евы вырвался крик, который нельзя было приписать одному лишь страху.
- Почему я должен остановиться, gata? - хрипло спросил Рено, глядя на нее. - Ведь ты хочешь этого не меньше, чем я.
Его рука вновь начала движение, и Ева снова вскрикнула: его нежные и настойчивые руки рождали сладостные ощущения.
Ева схватила Рено за запястье, пытаясь отдернуть его руку, но ничего не могла сделать - Рено был намного сильнее ее.
- Ты сказал, что остановишься, если я дам тебе честный поцелуй, горячо говорила Ева. - Разве нет?
Отчаяние в голосе Евы было неподдельным, о чем свидетельствовали и ногти, вонзившиеся в его запястье, и внезапная напряженность в ее теле.
- Если бы поцелуй был честным, я бы уже глубоко погрузился в тебя, ты царапала бы меня своими острыми ноготками совсем по-другому, и мы оба были бы в восторге друг от друга, - возразил Рено.
- У тебя очень странное представление о честности. Девушка, отдающаяся любому, кто ее пожелает!
- Но ведь ты хотела меня!
- Я сейчас не хочу! Ты намерен держать свое слово, громила с ружьем?!
Рено сделал глубокий вдох и назвал себя последним дураком за то, что разбудил в себе желание к опытной обманщице из салуна "Золотая пыль". Ведь его уже дразнила другая такая же, некая Саванна Мари Кэррингтон. Она завязала его в узел, вытянула из него посулы и обещания и позволила ему после этого поцеловать ей руку.
- Я не обещал остановиться, - холодно заявил Рено. - Я сказал, что мы переговорим с тобой и решим. Предложи мне что-нибудь, gata. Предложи мне что-нибудь такое же интересное, как это.
Рука Рено снова зашевелилась, сжимая и лаская плоть Евы. Она снова попыталась оттолкнуть его.
- Прииск, - проговорила Ева. - Золотой прииск Лайэнов.
- Испанские сокровища?
- Да!
Рено пожал плечами и снова нагнулся к Еве.
- Я ведь уже выиграл его, ты помнишь? - спросил он.
- Только журнал. Он не поможет, если ты не знаешь знаков, - быстро ответила она.
Он помолчал, наблюдая за ней прищуренными глазами. Возможно, Ева в первый момент отвечала на его желание, но сейчас она мечтала только о том, чтобы освободиться.
- Какие еще знаки? - спросил он скептически.
- Те, которые предки дона Лайэна оставили на пути, чтобы предупредить о тупиках и опасностях, о золоте и обо всем, что может помочь.
Рено медленно отодвинулся, отпуская Еву. Но он позаботился о том, чтобы она находилась очень близко и не успела сбежать. Ему надо быть начеку. Она обладает изумительным проворством и кошачьей ловкостью.
- Хорошо, gata, расскажи мне об испанском золоте.
- Меня зовут Ева, а не кошка.
Она дотянулась до лифчика, который Рено отложил в сторону, и взяла его.
- Говоришь, Ева? Я как-то этим не удивлен. Но я не Адам, поэтому не пытайся кормить меня яблоками.
- Это будет твоя потеря, а не моя, - пробормотала она. - Мне говорили, что мой яблочный пирог - лучший из всех к западу от Миссисипи и к северу от рубежа Мейсон-Диксон, а, может, и еще южней.
Ева торопливо застегивала лифчик неловкими пальцами. Она понимала, что едва избежала непоправимого.
И была благодарна, что этот искатель приключений держит слово.
- Меня больше интересует золото, чем яблочный пирог, - возразил Рено. Ты помнишь это?
Он погладил Еву по бедру. Это выглядело и как ласка, и как угроза.
- Дон Лайэн был потомком испанских дворян, - быстро проговорила Ева.
Она посмотрела на его руку, затем ему в глаза, недвусмысленно напоминая ему об их сделке. Он медленно убрал руку.
- У одного из его предков имелось разрешение короля на поиски металлов в Нью-Мексико, - продолжила Ева. - Другой был офицером, которого прислали охранять золотой прииск, что разрабатывал иезуитский священник.
- Иезуит, не францисканец?
- Нет, это было до того, как испанский король изгнал иезуитов из Нового Света.
- Тогда это было очень давно...
- Первая статья журнала относится к 1530 или 1580 году, - сказала Ева. - Трудно определить. Чернила выцвели, и страница надорвана...
Когда Ева на некоторое время замолчала, Рено поднес руку к ее животу. Он развел пальцы, почти полностью закрыв его.
У Евы остановилось дыхание. Было такое впечатление, что он измеряет пространство, предназначенное для будущего ребенка.
- Продолжай, - сказал Рено.
Он понимал, что его голос прозвучал низко и хрипло, но ничего не мог с собой поделать, хотя и знал, как глупо было желать расчетливую девчонку из салуна.
Ее тепло сквозь кожу проникало в его кровь, заставляя забыть о том, что она всего лишь девчонка, которая использует свое тело как приманку.
Рено вздрогнул, заметив, что Ева ничего больше не говорит. Он взглянул ей в лицо и увидел, что она наблюдает за ним желтыми кошачьими глазами.
- Так быстро нарушаешь свое слово? - спросила Ева.
Рено сердито отдернул руку.
- Я думаю, что это должен быть 1580 год, - проговорила Ева.
- А может быть, 1867, - возразил Рено.
- Что?
Не отвечая, Рено посмотрел на тонкую материю лифчика, которая скорее оттеняла, чем скрывала прелестную грудь.
- Рено...
Когда он поднял глаза, Ева испугалась, что может проиграть в той опасной игре, которую ведет. Глаза у Рено были бледно-зеленые, и они обжигали.