Когда наконец Рено заставил себя закончить поцелуй, его возбуждение достигло предела. Он оперся на локти, закрыл глаза, пытаясь хоть немного успокоиться.
Это оказалось невозможным. Со всех сторон его омывал божественный аромат сирени и женского тела.
- Рено!..
Хриплый голос Евы тоже был лаской. Дрожащими руками Рено коснулся ее щек.
- Я надеюсь, ты испытываешь хотя бы половину моего желания...
Ева взяла его руку, потянула вниз и приложила к своей груди. У Рено прервалось дыхание, когда он ощутил, как под его пальцами мгновенно напрягся девичий сосок.
- Как бы я хотел, чтобы сейчас сияло солнце...
- Почему?
Не отвечая, Рено нагнулся и захватил маковку груди губами, затем забрал ее глубоко в рот, сжимая и покусывая.
Застонав, Ева подалась всем телом вперед. Он нежил и теребил груди ртом, и они набухли и запылали, а соски грозили проткнуть тонкую ткань лифчика.
- Вот почему я хочу, чтобы сияло солнце, - произнес Рено хрипло. - Я хочу видеть, как набухли розовые горошины на твоих грудях... Он тихонько засмеялся, почувствовав, что при этих словах Ева заполыхала от смущения.
- И еще видеть твой милый румянец, когда я говорю о том, что делаю с тобой, - продолжал Рено. - Это нужно видеть!
Звук, который вырвался из груди Евы, был похож на смех, но выражал скорее смущение. Улыбаясь, Рено наклонился и зажал зубами шнурок лифчика. Он потянул за него и развязал узел.
- Сними его наконец, моя сладкая девочка.
Рено почувствовал, как по телу Евы пробежал трепет.
- Я мог бы это сделать сам, - сказал он тихо, - но тогда я должен буду выпустить тебя из объятий. А мне не хочется. Это так здорово - обнимать тебя. Рено приподнял Еву, она откинула голову назад, и соски коснулись его усов. Она затрепетала и забилась в его руках, мечтая о новых и более сокровенных ласках.
- Gata, - грудным голосом произнес Рено. - Податливая и грациозная... Разденься для меня. Желай меня так, как желаю тебя я...
Неверными движениями пальцев Ева расстегнула лифчик. Но и полностью расстегнутый, он не хотел расставаться с налитыми девичьими грудями. Шершавая материя цеплялась за твердые горошинки сосков.
Кое-как Еве удалось стащить его. Рено стал осыпать поцелуями обнажившуюся грудь, горло, губы, время от времени покусывая ароматную кожу. Он слегка отодвинулся от Евы, когда давал ей возможность снять лифчик, однако не выпустил из объятий.
Лифчик лежал рядом с матрасем, освещаемый мерцающим светом звезд.
- Продолжай, - шепнул Рено. - Сегодня я хочу, чтобы ты была совершенно нагая.
Дрожащими пальцами Ева расстегнула панталоны и медленно спустила их вниз по ногам, оказавшись, как о том просил Рено, совершенно нагой. Ее кожа светилась, словно белые лепестки ночного цветка.
- Да, вот так, - шептал Рено, любуясь ее наготой. - Как ты красива! Тебе бы всегда ходить в том виде, в каком сотворил тебя господь.
Он опустил спину Евы на теплые одеяла и усами пощекотал ее груди. Она затрепетала от удовольствия, почувствовав новый прилив теплой волны. Когда Рено стал языком ласкать тугие соски, она задвигалась и напряглась, стремясь к более интенсивной ласке.
Рено подарил Еве все, о чем она просила. Его рот ласкал н одновременно требовал, его рука скользнула по атласному девичьему животу между ног. Ева вскрикнула.
Рука Рено мгновенно покинула пушистый холмик, ибо его мучало и преследовало воспоминание о крови. Он сжал зубы, стремясь укротить желание и запрещая себе думать об этом.
- Прости, - сказал Рено, садясь рядом. - Я не хотел причинить тебе боль.
- Ты и не причинил.
- Ты вскрикнула.
Ева дотронулась дрожащим пальцем до его груди.
- Разве? - спросила она хрипло.
- Да. Я сделал тебе больно?
- Больно? - она передернула плечами, словно ей было холодно. - Нет.
Ева гладила волосы на груди Рено, испытывая от этого явное удовольствие.
- Ложись рядом, - прошептала она. - Когда ты сидишь, у меня кружится голова. Особенно если ты трогаешь меня там... Если я вскрикнула, то лишь потому, что от твоего прикосновения мир куда-то уплыл...
Рено зажмурился, почувствовав неодолимое желание, переходящее в острую боль.
- Ты уверена?
Говоря это, он стал играть завитками волос, охранявших вход в девичье лоно. Его прерывистое дыхание, движение руки, ласкающей чудесный цветок, и трепет Евы слились в едином ритме.
- Сладкая девочка... Говори, прошу тебя... Тебе не больно?
- Нет... У меня здесь ноет... но это не то... - Она замолчала. - Это другое...
- Что же?
- Я... - она прерывисто вздохнула. - Я не могу... не знаю... как сказать...
- Ты стесняешься? - мягко спросил Рено.
Она кивнула.
- Попробуй рассказать, - увещевал ее Рено. - Я хочу знать, не делаю ли я тебе больно.
- Как ты можешь? - пробормотала она. - Ты вообще ничего не делаешь.
Рено негромко рассмеялся, и Ева ощутила тепло его дыхания, когда он наклонился к ее груди. Он поцеловал упругие соски, отчего те напряглись еще сильнее.
Ударила чувственная молния и пронзила тело насквозь. Она испытала прилив желания, который походил на приступ ноющей боли.
- Я испытываю боль, но не оттого, что ты что-то сделал, - сказала Ева, подавляя стон. - Я испытываю боль оттого, что ты кое-что не сделал.
- Ты уверена?
- Да!
Рено все еще колебался, вспоминая алые следы крови. Его ужасало, что девственницу он взял грубо и быстро, небрежно разорвав бесценную преграду.
Рено стал осторожно ласкать Еву, гладя темное облачко волос внизу живота, которое казалось черным при свете звезд. Рено услышал перебои в ее дыхании, затем остановку и наконец прерывистый вдох, когда его пальцы спустились с шелковистого облачка и отыскали упругие, теплые лепестки.
- Тебе приятно? - спросил он.
Она лишь благодарно застонала в ответ.
Рено ласкал внутреннюю поверхность девичьих бедер. Ева податливо раздвинула ноги, словно приглашая Рено к еще более интимной ласке. Когда Рено провел пальцами по горячей влажной расселине, он ощутил трепет готовности и благодарную отзывчивость лепестков. Возбуждение Рено возросло до такого состояния, в котором неведомым образом переплетались боль и наслаждение.