— Петь?
— Да. Изо всех сил, как можно громче.
— Хорошо. Только не торопитесь.
Звонкий голосок Грэма помогал ей каждый раз подниматься и идти вперед.
Перед ее глазами вставали пирамиды камней на вершинах гор, построенные давным-давно. Грэм, построивший свою пирамиду, был совсем юн.
— Мы с Мэгги не можем забрать свои камни, пока не сходим в горы, — сказал он.
Скоро валуны должны кончиться. Она шла вперед, оступаясь, но заставляя себя подпевать.
Она старалась, чтобы голос ее звучал так же бесстрашно, как голос Грэма. Но бесстрашия не было и в помине. Собственно, чувств уже вообще не было.
Единственное, что она ощущала, — это желание сесть и не вставать. Падал бы снег, слышалась бы издалека песня Грэма и эхо его голоса.
Эхо? Какое эхо? Бред. Грэм все еще пел, но так далеко, что она еле различала слова. «Эхо» впереди нее было громким и звучным. В следующую секунду она поняла. Она кинулась вперед, спотыкаясь, не помня себя от радости. Внезапно все кончилось. Из снежной пелены вынырнула фигура. Звуки «Милого Стрэтайра» замерли в воздухе.
— Мэгги! Я здесь! — Ангус стиснул ее в объятиях. — Все хорошо. Все хорошо, успокойтесь.
Она не могла успокоиться, она рыдала, уткнувшись в его плечо.
— Грэм там, — проговорила она. — Идите на голос. Ох, Ангус, он был таким храбрым!
Порывы ветра все еще доносили до них голос Грэма. Он не знал, что уже справился со своей задачей, и явно не собирался умолкать. Надежный, смелый мальчик.
— К тебе гости! — окликнул его отец. — Принимаешь?
На следующее утро никакие уговоры не смогли удержать Грэма в постели. Он гордо хромал вокруг, опираясь на альпеншток.
— Хорошо, что я взял его, — самодовольно говорил он.
— Ну, ты бы его не взял туда, где он был бы не нужен, — заметил Ангус.
Весь прошлый вечер они, дружески пикируясь, обсуждали спасение.
— Спасать нужно по правилам, — заявил Грэм. — А они даже собак не выслали вперед.
— Да, собак не выслали. Зато выслали одного вьючного осла. — Ангус пронес Грэма на плечах две мили. Хотя сильная метель уже кончилась, это было непросто. — Хотя, говорят, каждый из нас кого-нибудь да несет на себе, — добавил он философски.
— Вы искали нас? — спросила Мэгги.
— Нет, я просто пошел встретить. Келли запомнила, где вы построили пирамиду, и привела меня к ней. Так что с вас причитается.
Стремясь уменьшить впечатление от вчерашней драматической встречи, Мэгги старалась не оставаться с Ангусом наедине.
Несмотря на его бесцеремонность, самонадеянность и снисходительность, он был «ее» мужчиной, единственным для нее. Господи, как же верно его назвали — Ангус, «один-единственный».
Келли была просто влюблена в него, и в это утро, как обычно, крутилась поблизости, словно не слышала намеков Ангуса, мол, хорошо бы помочь хозяевам с пони.
— Иди, Келли. Ты же слышала, что сказал мистер Макаллан, — резко бросила Мэгги. Она помертвела, перехватив взгляд, которым обменялись Ангус с Грэмом. Подозрения подтвердились, когда Грэм с преувеличенным трудом поднялся со стула.
— Если бы ты подала мне мою палку, Келли, я показал бы тебе лису и двух диких котов.
— Где? — подозрительно спросила Келли. Но соблазн был слишком велик.
— А-а, это мой секрет.
— Куда ты, со своей щиколоткой? — встревоженно спросила Мэгги. Если бы можно было возвращать взглядом, они бы вернулись. Она смотрела им в спины.
Ангус же смотрел на нее.
— Он не со своей щиколоткой, а с моим альпенштоком. И что еще важнее, он не вернется, пока мы не поговорим. Кстати, почему так официально? С каких это пор я превратился в мистера Макаллана?
— Я хочу, чтобы Келли понимала, что такое уважение.
— Вздор! Вы уже понаделали с ней ошибок, не надо их усугублять.
— Вы имеете что-нибудь против? — язвительно поинтересовалась она.
— Разумеется. Мы подружились с малышкой с самого начала. Несмотря на ваше противодействие! — Она открыла рот, но он не дал ей говорить. — Не трудитесь отрицать очевидное. Вы не жаждете моего общества, но кое-что вы выслушаете. Сядьте же, вас это ни к чему не обязывает.
— Простите, нам не о чем говорить. Я уеду, как только вернется Келли.
— И что из этого следует? — Его глаза сузились.
— Факты. — Невозможный человек. Неужели он не понимает, что она развязывает ему руки? — Я очень занята. Мне пришлось кое-что отложить, чтобы не портить праздник Грэму. Теперь вы здесь. Думаю, теперь я свободна.
Он побледнел.
— Извините меня за глупость. Я понятия не имел, что вы торопитесь.
— Нет. То есть, нет, я просто хотела… — Вид у нее был несчастный.
— Сказать «нет». Примерно в двадцати словах. И одного бы хватило, девушка. Я бы сообразил.
Неужели он рассчитывал на демонстрацию благодарности? На то, что она, словно щенок, кинется лизать ему руки? Тогда она говорит «нет». Она не могла больше играть в этот «пикник».
— Пойду подгоню машину. Пришлите Келли ко мне, когда она появится.
— Прямо сейчас? — Его лицо вытянулось. — А завтрак?
Это было последней каплей. Ее нервы на пределе, а он думает о каком-то завтраке. Глупо предполагать, что кто-нибудь, хоть бы и Трой, может достучаться до него.
— Существуют вещи поважнее еды! — вскипела она, рванула дверь и выскочила.
Вчерашний день был тяжелым, сегодняшний не лучше. Она присела на краешек кровати и, к своему стыду, расплакалась.
Нет, так не пойдет. Она решительно встала и вытерла лицо, все равно она чувствовала себя разбитой. Надо принять душ и переодеться.
…Она все еще стояла под душем, когда услышала, как стукнула входная дверь.
— Келли! — позвала она. — Хорошая моя! Я здесь.
Наверное, у Келли было неважное настроение из-за того, что праздник закончился так быстро. Надо будет придумать что-нибудь приятное для нее на обратную дорогу.
— Там на крючке полотенце, радость моя. Передай, пожалуйста.
Короткое молчание, затем занавески душа зашуршали, и появилось полотенце. И мужская рука, держащая его.
— С удовольствием, радость моя.
…Время пошло вспять. Мэгги перенеслась на восемь недель назад. Она была на Шарлотт-сквер… Затем чувства вернулись к ней. Она стукнула по руке и высунула голову из-за занавесок.
Перед ней было лицо Ангуса, сияющее от удовольствия.
— Что-нибудь не так? — вежливо осведомился он.
От негодования она начала заикаться:
— В-вы-вы — убирайтесь!
— Ну-ну, давайте! Вы же знаете, как я люблю смотреть старые фильмы.
Его губы заразительно дрогнули. Через секунду рассмеялась и она.
— Вы всегда вламываетесь в ванные? — сквозь смех спросила она.
— Всегда, когда меня так мило об этом просят. — Он шутил, но было в его взгляде что-то, от чего перехватывало дыхание, и она чувствовала себя совсем юной. Моложе весны.
— Хотел бы я, чтобы вы действительно обращались ко мне, — просто сказал он. — Что может быть лучше.
— Я и имела вас в виду, — так же просто ответила она. — Никто не заслуживает этого так, как вы.
Он поймет, что она благодарит его. Для него было важно расстаться друзьями. Она тоже хотела этого. Всем сердцем… Затем все смешалось. Нежный поцелуй не удивил бы ее, но губы Ангуса были настойчивыми и ликующими. Ее губы отвечали. Она чувствовала сквозь занавеску, какой он сильный. Грусть, радость, восторг переполняли ее, она трепетала.