Было достаточно трудно закрыться от нее сегодня, но мне потребовалась каждая крупинка силы, чтобы не сдаться, когда она коснулась моей ноги, тихо проговорив мне на ухо о помощи со снятием напряжения. Она даже не представляла, как сильно я хотел сделать именно это — повалить ее на диван и овладеть ее горячим маленьким телом, дать ей всю любовь и внимание, в которых я ей сегодня отказал, получить удовольствие от наслаждения ею, показать ей, как я благодарен за то, что она здесь, что она совершенна, что она моя.
Но я не мог. Я должен был отпустить ее.
Мои руки сжались в кулаки, пока она надевала обувь.
Я буду чувствовать себя лучше, когда она уйдет, верно?
Так же, как я чувствовал себя лучше после ухода Рейчел. Меньше угрозы. Больше контроля. Больше похожим на себя. Мне было так приятно принимать решения после того, как она снова застала меня врасплох, появившись у моей двери и пытаясь забрать Пейсли. Может быть, я был немного резок, но к черту ее за то, что она думала, что может решать все и всегда. За то, что думала, будто может приходить и уходить с Пейсли, когда ей заблагорассудится. За то, что обращалась со мной так, будто я не имею значения, будто то, чего я хочу, не имеет значения. Было приятно отключить свои чувства, заявить о себе и взять ситуацию в свои руки. Сказать ей, как все будет происходить. Выставить свои условия. Это было знакомо.
Это все, чего я хотел. Снова почувствовать себя самим собой.
Эмми подошла к двери.
Не смотри на нее. Не смотри, как она уходит.
Но я не мог оторвать от нее глаз.
Она потянулась к ручке. И остановилась. А потом повернулась.
— Нет, — сказала она, как будто я задал ей вопрос.
— Что?
— Нет. Ты не можешь быть очередным козлом, который отшивает меня без толкового объяснения. Я достойна большего.
Гораздо большего.
Но я не мог сдаться.
— Все, что я сказал, это то, что мне нужно немного пространства.
— Это чушь. С тобой что-то происходит, а ты не говоришь мне, что именно.
— Это смешно, — я мог бы задохнуться от собственной ненависти к себе.
— Нет. Это не так, — она подошла к лампе и включила ее. — Ты смотришь мне в глаза и говоришь, что со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Но ведь парень, с которым я была прошлой ночью, это не тот человек, который сидит сейчас на этом диване.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — я встретился с ее глазами ровно на 2 секунды, и отвел взгляд.
— Нет, понимаешь. Ты точно понимаешь, о чем я говорю. Так какого хрена, Нейт? Какая из твоих версий реальна?
Мои руки сжали колени. Желудок свело.
— Прошлой ночью я пытался быть тем, кем не являюсь.
Молчание.
— Ты серьезно?
Я тяжело сглотнул, сдерживая все слова извинений, грозящие сорваться с моих губ.
— Да. Я сказал то, что, как мне казалось, ты хотела услышать.
— Почему?
— Я пытался быть таким, каким ты хотела меня видеть.
— Все, о чем я когда-либо просила тебя, это быть честным!
— Видимо, у меня это не очень хорошо получилось.
Каждое слово из моего рта было отвратительным. Я чувствовал себя ужасно.
— Почему ты пригласил меня переночевать прошлой ночью? Почему ты попросил меня поехать с тобой к твоей маме сегодня?
Я пожал плечами.
— Мне показалось, что я должен попросить тебя об этом.
— Боже мой. Не могу в это поверить.
Я рискнул взглянуть на нее, она запустила руки в волосы.
— Я не могу, черт возьми, поверить, что влюбилась в еще одного из вас, — ее глаза закрылись, и она покачала головой. — Это невозможно.
Черт.
Я не хотел оказаться в одном ряду с другими ее бывшими пронырами, которые заставляли ее чувствовать себя плохо. Я не бросал ее — я лишь пытался заставить ее бросить меня.
Я встал.
— Эмми, я не говорю, что мы должны полностью порвать отношения.
Она уронила руки, и уставилась на меня.
— Ты не можешь этого иметь в виду. Ну и кто теперь живет в мире фантазий?
— Ты хотела, чтобы я был честен, вот я и честен. Прошлая ночь была больше похожа на спектакль. Я хотел, чтобы ты хорошо провела время.
— Боже мой.
Она подняла руку, чтобы заставить меня замолчать, но я продолжил.
— Но это не значит, что мы должны полностью прекратить общаться. Это просто значит, что мне не нужна девушка. У меня действительно нет времени, с Пейсли и всем остальным.
— Не смей использовать свою дочь в качестве оправдания. Дело не в ней.
Я пожал плечами и скрестил руки на груди, как глупый придурок, которым я и был, пока она собиралась с мыслями.