– Что он ответил?
– Дал ясно понять, что все это его не интересует.
– Дал понять? Но каким образом?
Кассандра зябко обхватила себя руками.
– Он… причинил мне боль.
Этан остановился, схватил ее за руку и повернул лицом к себе. Он был мрачнее тучи. Щека судорожно дернулась.
– Боль?! – повторил он тихим голосом. – Он… взял тебя силой?
– О нет, – покачала головой Касси. – Он не оставил сомнений в том, что больше не захочет меня… никогда.
В его глазах мелькнуло облегчение, но он тут же нахмурился:
– В таком случае, что… – И тут его осенило. Он сжал кулаки. – Негодяй ударил тебя?!
Этан явно был потрясен до глубины души. Потрясен и взбешен. И то и другое было бальзамом на ее душу. Только горло еще сильнее сжало. Когда в последний раз кто-то проявлял к ней участие?
Жаркая влага собралась в глазах, и Касси яростно сморгнула слезы.
– Ударил, – мертвенно-спокойным голосом призналась она.
Этан невольно уставился в ее лицо словно в поисках синяков.
– Собственно говоря, не ударил, а избил. Мне пришлось несколько недель пролежать в постели. – Глядя ему в глаза, она произнесла то, в чем до этого не смела признаться ни одной живой душе. Правду, которая наверняка докажет ему, что она далеко не та девчонка, которую он когда-то знал. – Думаю, он чувствовал, что я убью его, если он еще хоть раз коснется меня. И больше ко мне не подходил. Но меня часто одолевало искушение покончить с ним. – Касси замолчала, поняв, что дрожит и тяжело дышит и больше не может смотреть Этану в глаза. Несмотря на подгибавшиеся колени, она отступила, и его руки бессильно опустились.
Касси снова пошла вдоль берега. Этан догнал ее, но не сказал ни слова, за что она была ему безмерно благодарна: сама она почти задыхалась и не могла говорить. К тому времени как они добрались до скал, она чувствовала себя опустошенной, физически и морально, и поспешила остановиться в тени самой большой скалы. Этан встал перед ней. Боясь того, что может увидеть, она вынудила себя взглянуть в его глаза. И увидела в них отчаяние и нежность.
– Касси, – прошептал он.
Это было единственное слово, которое он смог протолкнуть через сжатое любовью и ненавистью горло. В нем бурлила ярость. Черт побери, Кассандра выглядела такой несчастной и одинокой, а во взгляде было столько тоски!
Он знал, что Касси говорила правду, но почему-то он не мог примириться с ее словами. Неужели есть кто-то, кто может причинить ей зло?! Сколько ночей он терзался муками ревности, представляя, как муж овладевает ею, предъявляет права на то, что ему, Этану, никогда не получить. И ни разу, ни единого раза он не подумал о том, что Касси может быть несчастна. Он всегда считал, что ее любят и лелеют. Берегут. Заботятся. Черт бы все побрал!
При мысли о том, что граф Уэстмор, этот подонок, тиранил Кассандру, изводил ее и даже избивал…
Он закрыл глаза, чтобы рассеялась красная дымка, туманившая зрение.
Сам он убивал людей в бою, и хотя они были его врагами, все же каждый раз надолго терял покой. Но, видит Бог, в том, что осталось от его души, теперь гнездилась ненависть. Он прикончил бы этого ублюдка Уэстмора без тени сожаления. И теперь жалел только о том, что негодяй уже мертв и лишил его удовольствия вытрясти из него всю его жалкую душонку.
Открыв глаза, он глубоко вздохнул, легонько сжал предплечья Касси и ощутил одолевавшую ее дрожь.
– Почему ты не ушла от него?
– И куда мне было деваться?
– Домой. В Гейтсхед-Мэнор.
Касси покачала головой:
– Родители не позволили мне оставить мужа.
– Знай они, как он обращался с тобой…
– Они знали.
Новая волна ярости обдала его.
– И ничего не сделали?!
– Ничего. Отец глубоко сочувствовал Уэстмору, обвиняя меня в том, что я не могу иметь детей. Что же до побоев… отец объявил это временным помрачением человека, который до того никого пальцем не тронул и потерял самообладание, потрясенный ужасным ударом. И не мудрено: быть на всю жизнь прикованным к бесполезной, бесплодной особе…
Перед глазами Этана встал отец Касси. Чертов мерзавец! Он ненавидел этого человека со времени своего первого разговора с Кассандрой. Тогда они были совсем детьми и он только что приехал в Гейтсхед-Мэнор. Первый раз увидел ее в конюшне, она забилась в угол стойла и плакала из-за очередной уничтожающей реплики своего папаши. С годами враждебность Этана к ее отцу только росла, постепенно превратившись в глубочайшую ненависть.
– Но у тебя, конечно, были друзья?
– Нет. Уэстмор запрещал мне выезжать за пределы поместья и не давал денег. Слуги были ему преданы и постоянно следили за мной. Те, кого я пыталась приручить, были уволены. Я искала убежища только в ежедневных прогулках, пешком и верхом, хотя меня всегда сопровождали безмолвный лакей или конюх. И хотя тюрьма была прекрасна, все равно оставалась тюрьмой.
– И ты жила в ней десять лет, – выдавил Этан, едва не задыхаясь от бешенства, сковавшего каждую мышцу. – Клянусь Богом, если бы я только знал…
– Все равно ничего не смог бы поделать.
– Черта с два! Я позаботился бы о том, чтобы отплатить ему за все, что он с тобой сотворил.
– И тебя бросили бы в тюрьму!
– Мертвецы никого не могут бросить в тюрьму.
На ее глазах выступили слезы.
– Нет. Но тебя бы повесили.
Цена, которую она сама заплатила бы с радостью.
Этан поднял вмиг ослабевшие руки и сжал ладонями лицо Кассандры. С трудом выговаривая слова, он признался:
– Касси… все эти годы я представлял, как ты наслаждаешься жизнью, окруженная смеющимся детьми. Счастливая.
Черт возьми, это единственное, что удержало его от безумия!
– А я все эти годы представляла, что ты женился, зажил своим домом, воспитываешь детишек. И что ты счастлив. Это единственное, что помогало мне выносить мою невыносимую жизнь. – Прежде чем он сумел придумать ответ, Касси продолжила: – Вернувшись домой с войны, ты сумел все начать сначала. Вы, мужчины, – хозяева своей судьбы. Можете начать свое дело, зарабатывать деньги. У вас есть выбор! Я думала, что смерть Уэстмора освободит меня, но быстро поняла, что это не так. Он ничего мне не оставил. Его брат унаследовал титул и переехал в Уэстмор-Парк.
Глаза Этана снова зажглись гневом.
– Я могла оставаться там в качестве любовницы нового хозяина или уехать. Поскольку у меня нет ни денег, ни своего жилища, я возвращаюсь в дом родителей. С разрешения отца. Мать упомянула в письме, полученном сразу после кончины Уэстмора, что слышала о том, как ты купил гостиницу «Синие моря» в Сент-Айвзе. Решив вернуться в Корнуолл, я дала себе клятву остановиться здесь, увидеть тебя. Дорогого друга, по которому так тосковала.
По ее щеке скатилась слеза, и у Этана сжалось сердце. Ему так много хотелось сказать, но скорбь и ярость из-за того, что Касси пришлось вытерпеть, связали язык. Вместо этого он привлек ее к себе и попытался впитать всю боль, которую она вынесла.
Касси обняла Этана, прижалась к его груди и положила голову ему на плечо. В этот момент она напоминала раненое животное, ищущее тепла.
Этан чувствовал ее дрожь, ее слезы, промочившие ему рубашку. Все это было для него больнее ударов кнутом. Понимая, что совершенно беспомощен, он шептал в ее волосы утешительные слова и осторожно гладил ее спину.
Наконец ее всхлипы стихли. Касси подняла голову. Их взгляды встретились, и сердце Этана сжалось при виде ее бледного, залитого слезами лица и ее глаз – озер тоски, окруженных мокрыми ресницами.