Только обретя вновь долю потерянного самообладания, он позволил себе вновь и вновь отведать ее губ: его легкие поцелуи манили и соблазняли. Он не целовал ее крепче, пока не почувствовал, что ее ногти впиваются ему в спину. Тогда язык его начал совершать отважные набеги на ее рот, выманивая за собой ее язык. Когда ее язык, наконец, последовал за ним, он смог позволить своим пальцам медленно скользнуть вверх, под ее пышные груди.
Ей казалось, что все ее тело стало огненно-текучим (как будто его пронизало шампанское, затуманенно подумала она), и пальцы ее сжались на его плечах. Казалось, она уплывает куда-то, и он был ее якорем, ее защитой.
Но чувство защищенности рассыпалось, когда большие теплые руки Макса легли на ее грудь. Паника начала поднимать свою уродливую голову. Кейтлин напряглась: у нее перехватило дыхание.
Ощутив перемену в ее настроении, Макс нежно приказал:
– Открой глаза, нежная Кейти. Посмотри на меня. – Когда она послушалась, он удержал ее взгляд. – Просто смотри на меня, – прошептал он. – Ты такая прекрасная, такая теплая и нежная.
Он продолжал бормотать что-то успокаивающее, а его руки нежно гладили ее пышные груди.
У Кейтлин снова перехватило дыхание, но на этот раз она знала, что это не имеет никакого отношения к призракам былого – и самое прямое отношение к этому полному жизни, чувственному мужчине, обнимавшему ее. Она откинула голову назад и закрыла глаза, приглашая его снова целовать ее губы.
Макс с радостью принял ее приглашение. Полная жизни и озорная Кейтлин была очаровательна, но эта Кейтлин, мягкая и жаркая, его ошеломила. Только то, что наверху сидел маленький мальчик, помешало Максу пойти дальше. С сожалением он опустил руки в относительную безопасность ее талии и в последний раз поцеловал ее губы.
– Боже, какая ты сладкая, – прошептал он ей на ухо, потом чуть отодвинулся, чтобы взглянуть на нее. – А теперь посмей только сказать мне, что не встречаешься с мужчинами, – бросил он ей вызов.
Она открыла глаза и встретила его взгляд. Его глаза – какого они были цвета? Ярко-синие? Ультрамариновые? Ее ресницы снова опустились, затрепетав.
– Не встречаюсь, – ответила она. Когда его губы опустились чуть зажав шею сбоку, она с трудом выговорила: – Я… ах… я могу сделать исключение.
– Сделай милость, – прорычал он ей в шею. – На эту пятницу.
– Гмм. Я… я не уверена, что смогу найти, с кем оставить Джорди – времени остается так мало, – попыталась увильнуть она.
Макс прикусил ее плечо, потом языком погладил укушенное место.
– Вечером в пятницу. Я заеду за тобой в половине восьмого.
Ну же, настаивал какой-то голосок у нее в голове. Что в этом дурного? Конечно, они очень разные, но принять приглашение на обед – еще не значит ответить «да» на предложение выйти замуж. Кроме того, это ощущение текучего жара в ногах было таким приятным – больше чем приятным. Чудесным. Она просто обязана получше узнать это ощущение.
– Ладно. Я постараюсь что-нибудь сделать, – прерывающимся голосом уступила она: губы Макса продолжали свою нежную атаку на ее шею и плечи.
– Мам? Макс тебя целует, чтобы больше не болело, или это взрослый вздор? – пропищал заинтересованный голосок со ступенек.
Кейтлин почувствовала, как щеки ее заливает горячая краска, и не смогла выговорить ни слова. Макс, ничуть не смутившись, поднял голову и спросил:
– А как по-твоему, Джорди?
– Кто знает? – Джордан равнодушно пожал плечами. – У тебя найдется что-нибудь поесть?
– Джорди! – укоризненно воскликнула Кейтлин, надеясь, что она не настолько красная, как ей это кажется. – Мы же совсем недавно ели!
– Это было уже чуть ли не полдня назад, мам, и я умираю с голоду.
– Мальчик растет, мам, – сказал Макс. – Ничего, если я дам ему что-нибудь из фруктов?
Джордан не стал дожидаться, пока мать ответит.
– У тебя есть бананы? Я обожаю бананы.
– Ну что же, значит бананы. Ладно? – Он подождал, пока Кейтлин кивнет, и повел Джордана на кухню.
Кейтлин встала на ноги и прошлась по гостиной, выискивая хоть что-то, что рассказало бы ей о человеке, живущем здесь. Мебель была хорошая, но бесхарактерная и (хотя Кейтлин не очень в этом разбиралась) не слишком дорогая.
Единственный предмет обстановки, который казался посторонним, был старинный секретер в идеальном состоянии. На боковых стенках был сложный резной узор, дерево блестело старинной полировкой прекрасной вишневой древесины. Даже медные ручки и скрепы были отполированы до блеска. Она осторожно провела рукой по поверхности.
– Прекрасный, да?
Повернувшись на звук голоса Макса, Кейтлин кивнула.
– О, да.
– Я обнаружил его несколько лет назад на барахолке в Вермонте. Ему, наверное, лет сто пятьдесят. Это – одно из немногого, что мне удалось сохранить.
– Удалось сохранить?
– После развода. Джеки наняла какого-то блестящего адвоката, а у меня был парнишка только после выпуска. Я до сих пор так и не разобрался, как ей это удалось, но она получила чуть ли не все. Я дрался до конца, чтобы сохранить секретер и дело. В конце концов, практически только это мне и досталось.
Макс говорил хладнокровно, как будто это не имело значения.
Могло ли это действительно не иметь значения, подумала Кейтлин, или Макс – достаточно хороший актер, чтобы это так представить? Удается ли кому-нибудь выйти из неудавшегося брака невредимым?
– Сколько ты был женат? – тихо спросила Кейтлин.
– Три года. Три самых длинных года моей жизни.
– Почему… Нет, не обращай внимания. Это не мое дело.
Кейтлин снова опустила взгляд к секретеру.
– Это гораздо более твое дело, чем ты готова признать. Можешь спрашивать меня о чем угодно.