— Я... я не помню, — выдавила она. — Все было так... смутно.
Блуждающий взгляд Арабеллы и мертвенная бледность ее лица выдавали крайнее смятение. Блад чувствовал, что жена говорит ему не все, но решил отложить объяснение до лучших времен.
— Если ты больше ничего не можешь сказать, не буду терзать тебя расспросами. Скорее всего, виновата жара, — предположил он, — и твое особенное состояние.
— Наверное...
Ей бы тоже хотелось, чтобы причина была в беременности. А если и вправду она потеряла сознание и, падая, ударилась обо что-то головой? Этим можно было бы объяснить и прокушенную губу.
— К сожалению, ветер упал, и мы придем в Порт-Ройял только завтра, — Питер вздохнул. — А до конца дня властью капитана оставляю тебя в постели. Жанна поможет тебе раздеться. Хочешь пить?
— Хочу. — Арабелла взяла из рук Жаннет кружку и задрожала как от озноба, глядя на рукав платья, испачканный в серебристой пыли.
— Дорогая? — Муж забрал у нее кружку, иначе она бы расплескала воду.
— Пыль. Просто пыль, — с трудом улыбнулась Арабелла, не отрывая полного ужаса взгляда от серой полоски на ткани.
Питер нахмурился, но ничего больше не спросил. Он поднес кружку к еегубам и проследил, чтобы она выпила все. У воды был сладковатый привкус. Арабелла не спрашивала, что он добавил в питье, ее мысли были совсем о другом. Затем он ушел, а Жанна помогла ей раздеться, а затем устроилась в кресле и занялась шитьем, негромко напевая французскую песенку.
Арабелла лежала, отвернувшись к переборке, и старалась дышать ровнее.
«Она милостива... хотя и ревнива, как без того...» — сказал лейтенант Дайк.
На корабле нет других женщин — но душа, живущая в нем, сама его суть? Невозможно... Это бред или кошмарный сон. Однако видение было слишком ярким и связным. И пыль, эта странная пыль!
Если предположить, если на один только миг представить, что она повстречалась с непостижимой силой…
«Тогда я чудом избежала смерти...»
Ей снова стало холодно, сердце болезненно сжалось. И то, что она слышала... Она узнала голос мужа. Было ли это мороком, ложью, чтобы смутить и запутать ее, — или отголосками давней трагедии? Она знала, что испанский капитан, прежний владелец «Арабеллы», после налета на Бриджтаун вернулся на корабль, захваченный беглыми рабами. Призрак мужчины весьма походил на испанца... Кого же умолял о милосердии тот юноша? Однако Арабелла вынуждена была признаться себе, что уже знаетответ на этот вопрос.
Отважится ли она спросить у мужа о судьбе испанцев? А действительно ли ее заботит, что с ними стало? Картины разоренного Бриджтауна промелькнули в ее голове. Она и Мэри Трейл были в безопасности, и вернулись в город после того, как на взмыленном коне прискакал гонец с ошеломительной новостью: самоуверенные и жестокие захватчики в свою очередь потерпели поражение! Тогда Арабелла еще не знала, кто пришел на помощь горожанам... И кровавые ужасы той ночи не коснулись ее, но Мэри, содрогаясь от рыданий, рассказала, что творили опьяненные кровью и похотью испанцы. На ее глазах какой-то отчаянно сопротивлявшейся насильнику женщине перерезали горло. Самой Мэри удалось вырваться из рук солдат, но, возможно, и она не избежала бы той же участи, если бы на ее пути не встретился Питер... Арабелла закусила губы, чтобы сдержать слезы.
Она еще раз подумает об этом... Но позже. Сейчас же ее ум упорно искал объяснение другому. Что ее спасло? Почему та, призрачная Арабелла остановилась?
«Если только это не плод моего больного воображения... »
В питье действительно было подмешано успокоительное. Веки Арабеллы начали смыкаться. Когда она уже находилась на грани яви и сна, к ней пришло понимание.
— Ты не могла навредить ребенку, — едва слышно прошептала она. — Ведь он — плоть от его плоти...
***
Не было никаких признаков, что происшествие сказалось на здоровье Арабеллы, но Блада беспокоил ее обморок. Поэтому, заметив на палубе Дайка, он подозвал того к себе и увел на полуют, где устроил лейтенанту форменный допрос. Дайку пришлось рассказать, каким образом Арабелла выронила перстень за борт, а затем — пережить несколько неприятных минут, слушая откровенное и нелицеприятное мнение своего капитана о слишком суеверных и болтливых моряках. Но тем не менее, он храбро завел разговор о неслучайно оборвавшемся марса-шкоте.
— Ты допускаешь, что кто-то хочет убить мою жену? Кто? — резко спросил Блад
У Дайка была только одна версия. Блад выслушал его, но отверг вмешательство потусторонних сил. Больше лейтенант ничего не мог сказать, и Блад велел ему убираться и впредь с оглядкой травить глупые байки.
Оставшись в одиночестве, Питер задумался. На корабле есть враг, и он пытается погубить Арабеллу? Что ж, не так уж невероятно, и после возвращения в Порт-Ройял надо будет уделить этому должное внимание. Но у Питера не было объяснения ужасу, плескавшемуся в глазах жены, и чутье подсказывало ему, что здесь не все так просто.
Он спустился на шкафут, затем прошел на фордек. Бушприт был разбит в бою, и его пришлось заменить. Однако Питер увидел мелкую серебряную монетку, прибитую у его основания: корабль уже успели одарить. А вот носовая фигура почти не пострадала, под слоем свежей краски были заметны лишь несколько выбоин, оставленных мушкетными пулями.
Блад пристально оглядел деревянную деву и усмехнулся: он будто бы ждал, что сейчас та повернет голову и заговорит с ним. Он постоял еще немного. Под ногами мерно вздымалась палуба. Склонность все подвергать анализу не позволяла ему принять версию Дайка. И все же... Разве его самого не охватывало чувство единения с кораблем, с его мощью? И разве все подвластно ограниченному уму смертного? Ведь он всегда был убежден в обратном...
Бросив еще один взгляд на профиль фигуры, он провел рукой по гладкому дереву бушприта. В глубине души непогашенным углем тлела тревога. Плавание подходит к концу, и он сделает все, что в его силах, чтобы уберечь жену. От чего бы то ни было.
***
Из-за слабого ветра они вошли в гавань Порт-Рояйла, когда солнце перевалило полуденную черту. Арабелла, стоя на шканцах, наблюдала, как матросы проворно убирают паруса. Она почти не слышала щебетания Жаннет, которая окружила ее неусыпной заботой и практически не оставляла одну.
— Дорогая, — к ней подошел Питер, — пора, шлюпку уже спустили.
Арабелла кивнула. Питер все еще встревожен, он догадывается, что она не вполне откровенна с ним. Ноона не чувствовала в себе готовности что-либо рассказывать мужу. Да и вряд ли история о ее путешествии в потусторонний мир успокоила бы его.
Они были уже близко от берега, когда молодая женщина, обернувшись, взглянула на «Арабеллу» и вздрогнула. У гакаборта стоял, скрестив на груди руки, мужчина в черном камзоле. И хотя их разделяло приличное расстояние, она с необыкновенной четкостью видела его — вплоть до деталей серебряной вышивки на камзоле. Призрак смотрел прямо на Арабеллу, и на его лице застыло непонятное ей выражение.Разочарование?Тоска? Арабелла не могла бы сказать. Стиснув руку мужа, она уткнулась ему в плечо.
— Что такое, душа моя?
Арабелла вновь посмотрела на корабль. У гакаборта никого не было, и в этот миг она почувствовала, что ощущение глухой угрозы, которое темным облаком окутывало ее все эти дни, исчезло. Рассеялось... Она глубоко вздохнула:
— Все хорошо, Питер. Теперь все уже хорошо...