Он поднялся и спустился по лестнице, как старик. Казарма разведчиков была недалеко в следующей галерее.
Ливара стоял у двери, когда подошел Харк. Он кивнул комиссару. Харк вошел внутрь. Большинство из разведчиков здесь – Хвлан, Лейр, Каобер и Маклэйн – отдыхали. Прид в одиночку играл в карты на перевернутом ящике.
Бонин сидел в углу, вычищая пыль из своего лазгана тряпочкой. Он увидел Харка, отложил оружие и чистящие принадлежности, и встал.
Кожа лица Бонина была болезненной, цвета загара. Они установили караул из разведчиков в конце лощины после обнаружения нового выхода, а Бонин лично пробыл там три смены.
Пыль безжалостно ободрала его.
— Ты хотел меня видеть? — спросил Харк, когда подошел Бонин. Бонин кивнул.
— По причине?
Бонин дернул головой, и они вышли в коридор, подальше от остальных. Они шли, пока не стали вне зоны слышимости.
— Вы человек чести? — спросил Бонин. — Я всегда полагал, что это так.
— Думаю, что так, — сказал Харк.
— Мне нужно кое о чем доложить. Мне нужно доложить это вам, как человеку чести, не как комиссару.
— Эти обе вещи неразделимы, — сказал Харк.
Бонин втянул воздух носом. — Вы поняли, что я говорю? Я не хочу, чтобы на то, что я собираюсь сказать вам, вы набросились, как комиссар.
— Я буду об этом судить, — ответил Харк.
Бонин мгновение думал. Затем он сказал, — Я слышал, что вы ищете Макколла.
— Ты правильно слышал.
Как будто это доставляло ему большой дискомфорт, Бонин правой рукой залез в карман своей грязной куртки и вытащил смятый клочок бумаги. Он развернул ее и уставился на нее на мгновение.
— Я нашел это спрятанным в своей скатке этим утром. Не знаю, сколько она там пролежала. День, может быть, два.
Он отдал бумагу Харку.
Это была короткая записка. Там говорилось:
Мах…
Есть кое-что, что должно быть сделано, вопрос чести полка. Я имею в виду, это меч. Он должен быть возвращен.
Я ушел вернуть его. Я знаю, что не получал приказов сделать это, но у меня моральный долг. Если честно, я не мог исчезнуть, не сказав ни слова. Я прошу тебя сказать им, куда я ушел и что я планирую сделать.
Я надеюсь, что они поймут цель моих действий.
Император защити тебя.
Твой друг,
Оан.
Харк прочитал дважды. — Как долго это у тебя на самом деле, Бонин? — спросил он.
Бонин не ответил.
— Ты знаешь, куда он ушел?
— Здесь сказано.
— Я имею в виду, в каком направлении?
Бонин пожал плечами. — Со склада пропали веревка и крюки. На север, я полагаю.
— Почему на север, как думаешь? — спросил Харк.
И снова Бонин не ответил.
— Он ушел за мечом, — сказал Харк, — а меч не ушел сам по себе.
— Здесь не сказано, кто взял его, — сказал Бонин.
— Не сказано, — согласился Харк, — но Макколл не единственный пропавший. — Бонин резко посмотрел на комиссара. Последовала длительная тишина.
— Что будете делать? — спросил Бонин.
Харк сложил бумагу и убрал в карман плаща. — Мне нужно решить. Это проблема. По своему собственному признанию, Макколл покинул свой пост и оставил свой долг. Он покинул расположение полка без приказов или разрешения. Это называется дезертирство.
— Фес вас! — прорычал Бонин. — Я спрашивал вас, человек ли чести вы! Мне не нужно было говорить вам об этом!
— Ох, это точно.
Бонин уставился на Харка. — Не свой долг.
— Что?
— Вы сказали, что он оставил свой долг. Он этого не делал.
Харк вздохнул. — Я отлично знаю, что не было никого, более верного Гаунту, чем Макколл, но мы не можем позволить себе быть сентиментальными. Гаунт мертв, его меч пропал, а нам очень, очень нужен Макколл здесь, а не на каком-то идеалистическом приключении.
Бонин печально покачал головой. — Вы не знаете старика так, как я. С тех пор, как мы прибыли сюда, он был не в свой тарелке. Он лично мне это говорил. Ненавидел тот факт, что чувствовал себя вялым и неэффективным. Когда… когда погиб Гаунт, он воспринял это лично. Личный провал. Он больше не верил, что представляет для нас какую-нибудь пользу, больше нет. Обуза, скажем так. Это его способ компенсации нанесенного ущерба.
— Я осторожно рассмотрю это и решу, что нужно предпринять, — сказал Харк. — Не желаю звучать пессимистичным, скорее академическим. Если Макколл ушел на север, один, возможно, что мы больше никогда не увидим его. Если так случиться, я не буду порочить его память публично. Но я обязан сказать Роуну. Я представляю, что он захочет поставить тебя во главе разведчиков. Возможно, он пошлет за тобой до конца ночи.