Каролина уже тогда знала, что носит моего ребенка… Уходила, испытывая оглушительную боль… Так разве я могу ее винить? Только себя… Поверхностного глупца, мальчишку, которого мать сумела обвести вокруг пальца… И чем больше я об этом думаю, тем сильнее обижаю Каролину… Знаю, что поступаю подло и малодушно, но ничего не могу с собой поделать… Все у нас через жопу – свадьба, совместная жизнь, разговоры. Не клеится, не ладится, не складывается…
Она хлещет меня словами, как пощечинами. Выплескивает боль, которая мучает ее столько лет… Но я и теперь молчу, так и не сумев распрощаться со своей гордостью. Прошлое является к нам в образе Ани и будто подливает масла в огонь…
Ее гадкие слова лишают Каролину последних сил…
– Мне плохо, Глеб, – успевает сказать она, судорожно вцепившись в мое предплечье.
Озираюсь по сторонам в надежде увидеть Базарова, но его нигде нет. Каролина обмякает в моих руках. Краски на ее лице будто растворяются в воздухе, оно становится похожим на чистый холст. Глаза западают, веки мелко-мелко подрагивают, губы синеют, а кожа покрывается испариной. Бессильно опускаюсь на землю, пытаясь привести ее в чувства.
– Каролина, очнись, родная… – шепчу хрипло, похлопывая ее по щекам. – Ну, давай же, приди в себя…
Осознание приближающейся потери кружится над головой, как воронье… Я не переживу ее смерти еще раз… Просто не смогу… Сдохну от тоски и ненависти к самому себе.
– Кара, пожалуйста, не умирай, – склоняюсь над ней, утопая коленями в траве газона. Озираюсь по сторонам, но никого не вижу. Зато слышу аплодисменты гостей и возгласы тамады. Все на представлении и никому нет до нас дела. Шарю в карманах, запоздало вспоминая, что оставил пиджак с телефоном в беседке.
– Пожалуйста, не умирай…
Отчаяние опутывает меня, как рыболовная сеть. Я задыхаюсь болью и бессилием, слабею, не могу встать и позвать на помощь… Сижу на земле, продолжая теребить ее волосы, плечи, гладить лицо.
– Кара, я не переживу этого второй раз… Лучше пусть я умру… Во мне нет ничего хорошего – одна злоба и ненависть к себе. Я тебя не заслуживаю…
Совсем рядом другая жизнь – смех, веселье, лицемерные улыбки и такая же любовь, вежливые аплодисменты и осуждение за спиной… И я мог быть там – среди этих мертвых душ, благоухающих дорогими ароматами, но гнилых внутри… А теперь я почти лежу на траве, обезумевший от чувства потери, сраженный наповал жестокой реальностью. Неужели, это конец? И моя жалкая обида теперь не имеет смысла? Все не имеет смысла без нее…
– Каролина, вернись ко мне, родная, – целую ее в щеки, улавливая поверхностное дыхание. – Я прошу тебя… Я все исправлю, ты только вернись. Лера, Каролина… Называйся как хочешь, будь, кем хочешь, только вернись… Я люблю тебя, Кара. Ты нужна мне, правда… Очень нужна, поэтому я делаю все эти глупости. Прошу тебя, милая… Очнись…
– Ммм… – стонет она, наконец.
– Я люблю тебя, слышишь? И всегда любил… Ревновал, злился, хотел ранить побольнее, но… Девочка, ты меня здорово напугала.
По моему лицу тоже текут слезы… Кара распахивает глаза и опасливо осматривается по сторонам. Кажется, она ничего не слышала из моей пламенной речи… Возможно, так даже лучше.
– Вяземский, не дождешься. Ты, наверное, уже жалеешь, что наговорил мне этой ерунды из сказок про розовых единорогов? – шепчет она.
– Боже, как я рад, что ты жива. Мы сейчас же поедем в больницу, поняла? – обнимаю ее и зарываюсь пальцами в длинные шелковистые волосы. – А тебе не понравилось? Никогда не поверю…
– Еще вчера ты сказал, что не в восторге от идеи нашего брака.
– Я нагло врал. Кара, я без ума от тебя… Все мои мысли о тебе… Я чуть не сдох, когда ты сказала про Америку. Честное слово, даже если бы ты улетела, я отправился следом. Как ты сейчас? Сможешь встать? Хотя нет, я понесу тебя. Держись за мои плечи.
Выпрямляюсь, крепко прижимая жену к груди. Первым нас замечает Брыкалов. Хмурит лоб и подходит ближе, ожидая указаний.