И когда я отводила от них взгляд, меня волновало только то, что со временем они догадаются, в чем дело, и я знала: если они хоть близко подойдут к истине, я уже никак не смогу им соврать. Я успокаивала себя тем, что правда настолько абсурдна, что им такое даже в голову не придет, но меня это мало чем утешало.
Поэтому вместо того чтобы паниковать, я вымученно улыбнулась и снова взяла свой маффин, откусила большой кусок и закрыла глаза, изображая удовольствие. Но шоколадное тесто походило на клей у меня во рту, и я с трудом его проглотила, съедаемая чувством вины.
– Ладно, – Грейс наконец сдалась и покачала головой, как она всегда делала, когда что-то было уж слишком. – Проехали.
Она наклонилась вперед, чтобы еще раз встретиться со мной взглядом, и я ясно увидела, каким искренним был ее взгляд. А затем она добавила:
– Но мы всегда с тобой, Роуз. Поэтому, когда будешь готова об этом поговорить, ты знаешь, к кому тебе идти.
И вот так меня захлестнуло чувство вины. Меня тронуло, насколько сильно две мои подруги обо мне заботятся, но я так плохо себя чувствовала из-за того, что не могу им рассказать правду.
Я знала, что не могу этого сделать. Не сейчас. Не тогда, когда так много поставлено на карту. Я не знала, что я выиграю, если сдержу секрет Тео, просто в глубине души чувствовала, что слишком много потеряю, если проболтаюсь.
По правде говоря, придя домой и обнаружив, что мама ждет меня в гостиной, я была в шоке.
Когда я училась в начальной школе, она делала так постоянно, каждую пятницу приходила домой пораньше и ждала, что я вернусь, ворвусь в комнату, и она выслушает, как прошел мой день. Мы смотрели фильмы и лежали, свернувшись на диване, набивая животы шоколадом и попкорном, и говорили обо всем на свете.
Это была традиция, время, когда мы могли укрепить нашу связь, только между нами, девочками. Мы никогда не приглашали на наши киновечера папу и брата: это было наше и только наше мероприятие.
Но я стала старше и перешла в пятый класс, а мамина карьера пошла в гору, и киновечера стали не единственным, что сошло на нет. А вместе с тем сдулись и наши отношения.
И все же вот она, завернувшаяся в одеяло, на своем привычном месте на диване, руки уже тянутся к шоколадным батончикам, готовясь закинуть их в рот. На журнальном столике стояла коробка со старыми фильмами, а рядом лежал пакетик с попкорном. Это было совершеннейшее дежавю – увидеть ее здесь, ожидающую моего прихода.
Но ощущение продлилось всего мгновение, а затем я вернулась в реальность и вспомнила, что я больше не та маленькая девочка, которая любила каждую пятницу смотреть с мамой фильмы, и что она уже не та женщина, что смотрела со мной кино.
Когда я осторожно вошла в комнату, она подняла голову и посмотрела на меня, ее лицо осветила широкая улыбка.
– Эй, – весело сказала она. – Хочешь посмотреть фильм?
– Что это значит? – спросила я, подходя к ней, как настороженное животное, приближающееся к протянутой руке. – Тебе разве не надо сидеть на работе?
Мама пожала плечами и подвинулась на диване, освобождая мне место.
– Мы закончили пораньше, и я решила, что возьму выходной, чтобы приехать домой и посмотреть с тобой кино, как в старые добрые времена.
Еще в ту пору я привыкла к тому, что родители большую часть времени проводят на работе. Карьера всегда была у них в приоритете, и они всегда допоздна работали по вечерам. Но только несколько лет спустя, когда мы с Брентом стали постарше и родители смогли больше фокусировать внимание на работе и меньше – на нас, я осознала, что мы совсем друг от друга отдалились. Иногда я чувствовала себя так, будто мы живем на разных планетах: мы больше никогда не проводили вместе время и даже несмотря на то, что жили в одном доме, нас друг с другом ничто не связывало. Они не находили времени, чтобы позвонить Бренту, учащемуся в университете, и я была абсолютно уверена, что они не смогли бы назвать ни одного из моих друзей или учителей. Сходным образом мы больше не спрашивали их о работе. Ни я, ни Брент не смогли бы сказать, над чем сейчас работают наши родители. Мы стали чужими людьми, живущими под одной крышей, и от этой мысли делалось больно.
Поэтому, когда я увидела, что мама дома и пытается провести со мной время, я опешила. Я слегка прищурилась и уставилась на нее, у меня пропал дар речи. Казалось, она заметила мою неуверенность, но не расстроилась, а похлопала рукой по дивану.
– Подойди, присядь.
Я подошла поближе и уселась, ужасно напряженная и чувствуя себя не в своей тарелке.
– У нас здесь полно всего, – пробормотала она, вытаскивая пару старых DVD и протягивая их мне. – Есть какие-нибудь идеи?