«Моонзундский десантная операция являлась совместной операцией сухопутных войск, авиации и флота, - отметит В. Ф. Трибуц. - Она велась в своеобразных условиях островного района приморского направления театра военных действий. Флот в этой операции выполнял довольно широкий круг боевых задач: высаживал тактические десанты, прикрывал фланги, оказывал огневую поддержку, осуществлял крупные морские воинские перевозки личного состава, вооружения, техники и питания. С изгнанием немецко-фашистских захватчиков с островов Моонзунда Балтийский флот получил возможность не только контролировать входы в Финский и Рижский заливы, но и эффективно воздействовать на фланг окруженной в Курляндии группировки войск противника»{14}.
* * *
…В годы войны вся жизнь командующего флотом в движении, на колесах, на самолете, на корабле и нередко пешком. Через лес, сквозь непроходимые заросли, пробирался он к артиллеристам, замаскировавшимся со своими пушками. А в штабе флота его всегда ждали с нетерпением. Едва он приедет, бесконечной чередой идут к нему люди: штабные офицеры, работники разных служб, мы - военные журналисты, не говоря уже о том, что в папке у адъютанта скопились бумаги, за которыми тоже слышатся живые голоса…
В числе очередных посетителей явился и командир бригады торпедных катеров капитан первого ранга, ныне здравствующий адмирал в отставке Григорий Григорьевич Олейник. В руках держал стопку наградных листов и один за другим протягивал их на подпись. Что ж, торпедные катера славно воевали, и у командующего не могло возникнуть сомнений в том, что представлены достойные люди.
Увидев фамилию - Жильцов Василий Маркович, командующий особенно ясно представил моложавого на вид, скромного, застенчивого офицера, сторонившегося громкой славы, хотя вершил он большие дела. Давно служил на торпедных катерах, долгое время боцманом, в войну стал командиром катера ТК-37 в отряде знаменитого катерника - Героя Советского Союза С. А. Осипова, лихо воевал, потопил семь кораблей противника и последствии сам стал Героем Советского Союза. А пока… Докладывая о нем, Олейник на сей раз почему-то испытывал явную неловкость, что-то недоговорил.
- Тут есть некоторая сложность, - смущенно признался он.
Трибуц поднял глаза, посмотрел строго, вопросительно.
- Понимаете, - продолжал Олейник, - человек отказывается от правительственной награды.
- То есть как отказывается? Почему? Считает, не заслужил, что ли? - загорячился адмирал. - В реляции ясно сказано: потопил два корабля, а раз так - положен орден Красного Знамени.
- Так-то оно так, только…
- Что только?
Олейник еще больше оробел, вроде не мог даже подобрать нужные слова для объяснения.
- Понимаете, товарищ адмирал, у Жильцова в Кронштадте жена, пятеро детей. Им надо молока. А где его достать, если на весь Кронштадт не уцелело ни одной коровы. Вот он и просит, вместо очередного ордена дали бы ему корову.
- Корову?! - Трибуц всплеснул руками, сразу повеселел: - Да где же ее взять? У нас ведь не колхоз, не совхоз, коровами не занимаемся.
У Олейника все было продумано заранее и ответ готов:
- Поручите тылу, они найдут.
- А справятся ли Жильцовы с коровой? Чудак ты, ведь за ней надо ухаживать, уметь доить.
- Насчет этого не сомневайтесь. Жена у него из деревни, с детства к хозяйству приучена.
Трибуц поднял телефонную трубку, вышел на прямую связь с начальником тыла флота и, услышав знакомый бас генерала Москаленко, стал ему объяснять:
- Митрофан Иванович! Тут у нас к тебе необычная просьба. Командир торпедного катера Жильцов, заслуженный воин, без пяти минут Герой, пока представлен к очередному ордену, а у него пятеро детишек, согласен остаться без ордена, лишь бы дали ему… корову. Помоги, пожалуйста, на тебя вся надежда.
Даже для видавшего виды начальника тыла было такое в диковинку. Сначала оба вдоволь посмеялись, пошутили, потом перешли на деловой разговор. Повесив трубку, Трибуц сказал, дескать, ситуация сложная, так просто корову в живом виде подарить никто не разрешит. Начальник тыла попробует сделать хитрую комбинацию: будет просить в счет мяса отпустить флоту одну корову, что называется, в натуральном виде.
- Ты знаешь Митрофана Ивановича, пробьет, не сомневаюсь, - заключил Трибуц, тут же макнул перо в чернильницу, одним махом подписал наградной лист и наказал: - Передай Жильцову: будет ему орден и будет корова. - И, возвращая наградной лист, все с той же веселой усмешкой добавил: - Пожалуй, такой случай единственный за всю историю нашего флота.
И, что бы вы подумали, действительно, через несколько дней живьем доставили корову - первую корову, появившуюся в Кронштадте после долгих дней блокады. Не удивительно, что она стала там нечто вроде музейного экспоната…
Наука побеждать
Автору этих строк довелось стать свидетелем знаменательного события в жизни В. Ф. Трибуца.
В тот день в Институте военной истории Министерства обороны СССР собрались те, кто составляет цвет военной науки, - известные генералы, адмиралы, офицеры, у кого за спиной боевой опыт и ученые труды о минувшей войне. До начала заседания было время познакомиться с выставленными в витринах книгами и журнальными публикациями соискателя, переступающего порог из кандидатов в доктора исторических наук.
Прозвучал звонок. Члены ученого совета заняли места. На трибуне появилась знакомая многим, высокая, худощавая фигура в морском кителе с позолотой на рукавах. И все взгляды обратились к нему - заслуженному воину, человеку большого упорства, трудолюбия, поистине бурной жизнедеятельности. Эти качества, и только они, способствовали адмиралу В. Ф. Трибуцу вскоре после ухода в отставку найти место на новом для себя научном поприще.
Взяв в руки указку, он подошел к карте, и для нас, знавших его десятилетиями, казалось, что он снова в море на ходовом мостике корабля в своей привычной роли командующего. В его словах и каждом его жесте ощущалась собранность, спокойствие, невозмутимость, уверенность в себе, своих знаниях, почерпнутых не столько из книг, сколь добытых тяжелым воинским трудом, проверенных своим собственным жизненным и боевым опытом.
В притихшем зале он словно докладывал на Военном совете. Речь шла о боевых действиях Балтийского флота, о событиях Отечественной войны. Однако на сей раз его устный реферат не имел ничего общего с постановкой задач, свойственных флотоводцу, он был подобен строгому математическому анализу, где за каждой цифрой следовали широкие обобщения и выводы научного характера. Все, что он говорил, было пережито, продумано, трансформировалось в сознании и подавалось как бы в отшлифованном виде.
Во всем этом была ясно видна позиция ученого, его собственный свежий взгляд на минувшие события. И в первые минуты после того, как Владимир Филиппович сошел в зал и занял свободное кресло, водворилась тишина. Видимо, все находились под впечатлением его выступления…
Затем на трибуну поднимались оппоненты и среди них доктор исторических наук профессор В. И. Ачкасов - личность весьма авторитетная. Его выступление могло вызвать особый интерес, поскольку все знали, что он не раз вступал в дискуссию с В. Ф. Трибуцем лично и в печати по принципиальным вопросам военно-морского искусства. Теперь же эти споры отошли как бы на задний план-и В. И. Ачкасов признал, что труды маститого адмирала-так же, как и многие операции, которые проводились под его руководством, отличаются зрелостью мысли, тактическими новшествами. Это шаг вперед в развитии науки о борьбе на море…
Мнение ученого совета было единодушным: адмирал В. Ф. Трибуц заслуживает ученой степени доктора исторических наук.
И вот спустя многие годы я не спеша перечитываю страницы тех самых книг и журналов, что стояли тогда на стенде для обозрения членов ученого совета. И все больше убеждаюсь в том, что Владимир Филиппович сам много сделал и оставил большое наследство для будущих исследователей истории Отечественной войны на море - и на Балтике в частности.