- Черт дери! - Даниил Иосифович по-молодецки вскочил, хлопнул сына по плечу. - Так вы же настоящие полярные Робинзоны!
- Живем, отец, не тужим. Мне повезло. Попал под начало хорошего начальства. Может, слышал - контрадмирал Максимов?
Даниил Иосифович потирал лоб, напрягая память:
- Погоди, одного Максимова я знал, который был в Испании.
- Он самый, герой Испании! Кормушенко процедил с сарказмом:
- Тоже мне герой! Войну там проиграли, вернулись с кукишем в кармане. Если бы мы там разбили немцев, Гитлер бы еще подумал, стоит ли ему на нас нападать. А то ведь Испанию не сумели удержать. Ну, он и решил: у русских кишка тонка - и бросился очертя голову.
Геннадий перебил его:
- Что ты говоришь, папа? Какой вздор! Еще никто наших добровольцев не обвинял в трусости или поражении.
- А вот я обвиняю!
- Пойми, они были там каплей в море.
- Ну и что же? Капля, она гранит точит. Слышал такую поговорку?!
- Слышал, но все, что ты говоришь, к Максимову не относится. Он самый уважаемый человек на флоте.
- Тем лучше. В наше время так не считали.
Геннадий подошел к окну, глянул на тихую улицу в мерцании огней и решил: настало время узнать главное…
- Я слышал, будто у вас с нашим адмиралом были неважные отношения, - сказал он.
Кормушенко встрепенулся, как испуганная птица, но не потерял твердость:
- В каком смысле?
- Будто по твоей вине у него были крупные неприятности.
- По моей вине? Да ты что, рехнулся?! - гневно произнес Кормушенко. - Да что я с ним не поделил?! Надо же было ему с каким-то иностранным капитаном шашни завести. Знаешь, как это расценивалось? Существует капиталистическое окружение, и в нашей стране классовый враг не дремлет, заодно с капиталистическим миром действует. Попробуй я слиберальничать…
Он смолк и опустился на стул и долго сидел молча, недвижимо, жалкий, надломленный, как будто у него внутри что-то оборвалось. И Геннадий глянул на отца, сидевшего с опущенной головой, и решил этот разговор закончить. К тому же в эти минуты открылась дверь - и появилась мать, в ночном халате и мягких туфлях.
- Что это вы глядя на ночь митингуете? Гена устал с дороги. Пойдем, пойдем, пусть он отдыхает. Еще будет время - наговоритесь.
- И то верно, мать, - согласился Даниил Иосифович, поднялся со стула и первым удалился, а Полина Григорьевна подошла к сыну, обняла его.
- Геночка! Если завтра утром я испеку пирожки с капустой, будешь есть? Ты любил мои пирожки.
- Все равно, мама. Ты лучше себя не затрудняй. Без пирожков обойдется.
Он нежно провел рукой по седой голове матери.
- На сколько же дней тебя отпустили?
- На три дня. Не могли больше, я там новый человек. Командующий узнал, что ты нездорова, вызвал меня и говорит: поезжай, проведай мамашу.
- Спасибо, дай ему бог здоровья. Может, и свиделись с тобой в последний раз, - она смотрела в глаза сыну, а по щекам катились крупные слезы.
- Ну что ты, мама? Зачем так? Ты еще приедешь к нам в Заполярье. Посмотришь, как мы устроились.
- Нет уж мне до вас не добраться. Пришлите на лето Танюшку. У нас на даче хорошо. Море близко. Много ягод. Я ей каждый день буду делать фруктовые соки.
- Ну вот, еще забот тебе недоставало. Таня поедет в Крым с детишками наших моряков. А ты береги себя.
- Зачем беречь, Геночка? Кому я нужна!
- Нам всем нужна… И мне, и Наташе…
- Эх, Геночка, - она махнула рукой. - У вас свои семьи и своя жизнь. Так уж заведено: если птенец вылетел из гнезда - не жди обратно.
- Неправда! Ты наша мать, и мы с Верочкой все для тебя сделаем. Поедем к нам. Согласна?
- Такой вопрос не просто решить, Геночка.
- Ну вот, давайте завтра соберемся, обсудим. Я заберу тебя, а отец пусть там возится со своим поместьем.
- Ладно, ладно. Завтра потолкуем. Ты ложись и спи подольше. Небось вы там с шести утра на корабле?
- Нет, мама, офицерский состав к восьми является.
- Ну ладно, спокойной ночи. Завтра проснешься, будет чай с пирожками.
Она обняла, поцеловала Геннадия в щеку и засеменила к двери.
* * *
В один из тех ранних весенних дней, когда в Ленинграде еще сыро, склизко и ветер перебирает голые ветви деревьев, Геннадий вышел из дому с небольшим чемоданчиком, в котором лежала посылка для сына адмирала Юры Максимова.
Из района Автово было не так просто добраться на Васильевский остров. Зато он без труда нашел нужную улицу и высокий старинный дом с драконами на фасаде - общежитие студентов кораблестроительного института. Возле подъезда стоял автобус и толпилась молодежь. Геннадий осведомился насчет Юрия Максимова. Все ответили: не знают такого. И только белобрысый парнишка повел Геннадия на шестой этаж по лабиринту длинных коридоров. На пути им встретился рослый, курчавый, чуть смуглый юноша. Он остановился в изумлении: столь непривычно в этих стенах появление военного моряка.
Не успел белобрысый парнишка и двух слов сказать, как курчавый юноша спросил, не скрывая восторга:
- Вы, наверно, с Северного флота, от Максимовых?
- Так точно! - сообщил Геннадий,
- В таком случае заходите. Я их сын…
Геннадий увидел две койки, стол с чертежной доской и небольшой платяной шкаф.
- Вот наше жилище… - объяснял Юра. - Последний годик. А там диплом…
Геннадий открыл чемодан, извлек посылку, Юра не глядя сунул ее в шкаф и торопливо спросил:
- Как там родители?
- Все благополучно. Анна Дмитриевна - неутомимый деятель женсовета, а с вашим отцом мы недавно на полюсе побывали…
- На Северном полюсе? - Юра вытаращил глаза. - Да как же вы туда попали?
Геннадий засмеялся.
- Как попали, вам расскажет папа.
Юру разбирало любопытство, только он догадывался, что если лейтенант ссылается на отца, значит, не стоит об этом разговаривать.
- Вы извините, у нас сейчас экскурсия на строительство атомного ледокола, - с виноватым видом сообщил Юра.
- Ничего, у меня еще дела есть… - Геннадий начал собираться.
Но белобрысый парнишка, все время не сводивший с него любопытных глаз, вдруг спросил:
- Может, вы присоединитесь к нам? Там много интересного увидите. Может, и не представится такой случай…
Юра обрадовался находчивости товарища и еще более настойчиво повторил:
- В самом деле, давайте с нами, вы ведь, наверно, не видели второго атомного ледокола?
- Я и первый видел только на фотографиях, - признался Геннадий.
- Тем более, - обрадовался Юра, поняв готовность моряка принять участие в экскурсии.
Все трое спустились вниз.
Сидя в автобусе в веселой шумной компании студентов, Геннадий чувствовал себя прекрасно и в разговорах с Юрой о Севере не заметил короткого пути. За окном промелькнуло несколько улиц, и наконец впереди выросли ворота Балтийского завода…
Толпа студентов, и среди них Геннадий, заметно выделявшийся лейтенантскими погонами, остановилась у бетонного основания стапеля, на котором мрачной черной громадой высился корпус атомного ледокола.
С металлическим лязгом двигались краны, стучали пневматические молотки, шипела электрическая сварка. Каскады искр вспыхивали то в одном, то в другом месте. И поверх всех шумов невесть откуда доносились разноголосые команды: «Майна!», «Вира!»
Студенты, привычные к заводской обстановке, ни на что не обращали внимания, зато Геннадию это было ново, и он смотрел на все изумленными глазами. Человек в кепке и синей спецовке, неожиданно объявившийся в толпе студентов, хлопнул несколько раз в ладони:
- Товарищи! Прежде чем осмотреть корабль, прошу следовать за мной.
По дороге он сообщил вроде как по секрету:
- Вам здорово повезло, ребята. Я договорился, и сам строитель будет вас принимать.
У двери кабинета строителя он остановился и пропустил мимо себя студентов, нерешительно заходивших в комнату, в глубине которой стоял письменный стол, заваленный кальками и чертежами, а на зеленом сукне рельефно выделялась модель атомного ледокола.