XVII, 4. «И жена бе облечена в порфиру и червленицу, и позлащена златом и камением драгим и бисером».
Облечена же порфирою и багряницею, как символы тирании над всем, потому и украшена драгоценным камнем и бисером.
«Имуще чашу злату в руце своей полну мерзости и скверн любодеяния ея».
Чашей же показывается сладость худых деяний прежде вкушения их, а золотом – драгоценность их, как сказал некто на слова Иова: пиющий осмеяние как питие (Иов.), в показание, что следует злу не для насыщения, а по жажде собственной погибели. Потому и умножила она свои мерзости, т.е. поступки для Бога мерзостные, чем и напоевается грехолюбивое общество, как приятное питие, вкушая мерзостное опьянение греха, и противного Богу блудодеяния.
XVII, 5. «И на челе ея написано имя: тайна, Вавилон великий, мати любодейцам и мерзостем земским».
Надписание на челе показывает бесстыдство, неправды и полноту преступлений и сердечного смущения, что она есть учительница душевного блудодеяния в начальственных городах, порождая мерзкие перед Богом беззакония.
ГЛАВА 54-я. Как Ангел истолковал ему виденное таинство.
XVII, 6 и 7. «И видех жену пияну кровми святых и кровми свидетелей Иисусовых: и дивихся, видев ю, дивом великим. И рече ми Ангел: что дивишися; аз ти реку тайну жены сея, и зверя носящаго ю, седмь глав имуща и рогов десять».
Что соответственно деяниям налагаются имена городам, сие можно знать из многих мест Писания; почему назван так и древний Вавилон, и слышим, что знаменитая блудница называлась Фармикон. И о древнем Иерусалиме сказано: лице жены блудницы бысть тебе (Иер. 3, 3), и древний Рим назван Вавилоном в послании Петра (1 Петр. 5, 13). Точнее же называется и Вавилоном и блудницей город, имевший власть при персах, и всякий иной город, увеселяющийся убийствами и кровями. Итак Евангелист, видя один из них осквернившимся кровями святых, ужаснулся и от Ангела узнал о нем, что должен потерпеть за беззакония город, при конце времен имеющий власть всемирного царства, будет ли то державный город персов, или древний город, опять получивший прежнюю власть, и новый Рим, или, если захочет кто понимать, вообще царство, представляемое как бы в одном теле, как сказано выше. Ибо знаем, что в каждом из них были различные грехи и пролитие крови святых, хотя в одном больше, в другом меньше. И в самом деле, кто исчислит кровь мучеников со времен Диоклитиана, или мучения их в Персиде? А о совершенном тайно при Иулиане, и о дерзостях против православных во времена ариан в новом Риме научает желающих истории.
XVII, 8. «Зверь, егоже видел еси, бе, и несть, и имать взыти от бездны, и в пагубу пойдет».
Этот зверь есть сатана, который, будучи умерщвлен Крестом Христовым, при конце мира оживет опять, как сказано, знамениями и чудесами ложными действуя через антихриста к отвержению Креста. Потому он был и имел силу прежде Креста, и нет его, так как он обессилен Спасительной страстью и лишен власти своей, которую имел над народами посредством идолослужения. Восстанет же при конце тем, как сказали мы, восходя от бездны, в которую был осужден, и о которой изгнанные Христом демоны просили, чтобы не в нее послал Он их, а в свиней. Или, может быть, выйдет и в настоящей жизни, которая может быть названа бездной по глубине вошедшего в нее греха, волнуемая и обуреваемая ветрами страстей. Отсюда на погубление людей выйдет и антихрист, носящий в себе сатану, чтобы вскоре самому идти на погибель в будущем веке.