Отвещаша архиереи: не имамы царя токмо кесаря [443] (19, 15)
Этим возгласом возлюбленный Израиль явно отвергся и удалился от любви к Богу и, по слову Моисея, оставил Бога, родившего его, «и Господа Помощника своего не вспомнил» (Втор. 32, 18). Заметь, что «лицо блудницы было у него, не постыдился пред всеми», по написанному (Иер. 3, 3), «отрекся от своей похвалы и своего Владыку отринул» (Ис. 17, 10). За это самое обвинял его гласом Иеремии некогда и Бог в словах: «Потому что пойдите на острова Хеттиим и в Кидар пошлите и узнайте, изменят ли язычники богам своим, хотя это и не боги, а народ Мой изменил Славе своей» (Иер. 2, 10–11); и опять: «Ужаснулось небо о сем и вострепетало весьма сильно, говорит Господь, потому что два зла соделал народ Мой: Меня оставил — источник воды и жизни, и выкопали себе колодцы разбитые, которые не могут воду содержать» (Иер. 2, 12–13). В самом деле, тогда как другие народы по всей вселенной крепко держатся своего заблуждения и сильно любят тех, кого они признали за богов, имеют ум, не легко уклоняющийся к отступлению и не скоро переходящий к другим религиям, — Израиль отступил, предавая себя власти кесаря, и отторгся от царства Божия. Поэтому и весьма справедливо отдан был в руки кесаря, которого власть приняв вначале, он (Израиль) потом погиб несчастным образом и потерпел разрушение страны и все неисцельные бедствия и страдания от войны.
Но обрати опять внимание здесь на точность писателя (Евангелиста). Не сказал, что народ начал этот столь нечестивый крик, но опять сами получившие начальство (над ним): завопили, говорит, архиереи, повсюду показывая, что послушный народ, повинуясь начальникам, бросился на скалы и упал в бездну погибели. Поэтому архиереи заслуживают осуждение не только как губители своих душ, но и как ставшие для подвластного им народа сами руководителями, главарями и виновниками гибельного (для них) убийства. В этом, без сомнения, и пророк обвинял их, взывая: «Потому что силком стали вы для стражбы и как сеть распростертая на Итавуре (Фаворе), что охотящиеся за добычею воткнули» (Ос. 5, 1–2). Стражбою называет здесь подвластный народ, как бы назначенный для того, чтобы как бы сторожить [444] образ жизни начальников и с ним сообразовать свой. Стражами поэтому называются в Священных Писаниях представители народов. Итак, силком и сетью для стражбы сделались сами архиереи и начинателями отречения, и всех других убедившими говорить: Не имеем царя кроме кесаря! Да, эти несчастные осмеливаются говорить так, хотя Бог и Отец гласом пророка предвозвещал им пришествие Спасителя, взывая так: «Радуйся сильно, дочь Сиона! проповедуй, дочь Иерусалима! вот Царь твой грядет к тебе, справедливый и спасающий, Он кроток и воссел на подъяремника и жребя молодого» (Зах. 9, 9). Они же, хотя и ввели в Иерусалим Иисуса, восседавшего на жребяти ослицы, и все единогласно вместе с детьми увенчали Его вышечеловеческими славословиями, ибо говорили: «Благословен Грядущий во имя Господне!» (Мф. 21, 9), — теперь вопиют признание одной только власти римлян и как бы освобождают свою выю из-под Царства Божия. Ведь это означал их ясный возглас: Не имеем Царя кроме кесаря. Но опять и тогда, как найдем, со стороны народа было славословие Спасителю Христу, а со стороны безрассудства архиереев прибавился еще и этот дерзкий возглас. [445]
Тогда убо предаде им Его, да распнется [446] (19, 16)
Наконец даже невольно дает Пилат неудержимому гневу иудеев свободное движение ко всякого рода беззакониям и, сложив с себя подобающую судьям власть, представляет уже безнаказанно проявляться необузданной ярости, дозволив распинать совершенно ни в чем дурном не Уличенного и без причины Осужденного только за то, что Он назвал Себя Сыном Божиим. Таким образом, все это беззаконие надо приписать иудеям и со всею справедливостью, полагаю, усвоять им вину первоначинания этого дела. Однако ж, утверждаем, и сам Пилат не был безучастен к нечестию их, но был совиновным с совершавшими это, как скоро он, при возможности отнять и спасти (Христа) от безумия убийц, не только не отнял, но и предал, и не просто (лишь предал), но чтобы распяли.
445
Замечательное, в научно-историческом и психологическом отношениях глубоко верное наблюдение.
446