Аминь, аминь глаголю вам: аще зерно пшенично, пад на землю, не умрет, оно едино пребывает: аще же умрет, мног плод приносит [163] (12, 24)
Не только предсказывает о том, что пострадает и что наступает время (для этого), но и причину раскрывает, по которой страдание это соделал для Себя приятнейшим, и что велика польза от страдания. И если бы Он не решил пострадать, Он не пострадал бы против воли. Из милосердия к нам показал такую кротость, что решил ради нас пострадать все жестокое. Как посеянное зерно пшеницы произращает много колосьев, не причиняя себе вреда ради них, но силою присутствуя во всех зернах колоса, ибо из одного все произросли; так и Господь умер и, отверзши недра земли, возвел с Собою души людей, Сам будучи во всех по силе веры вместе и со своим особым существованием. И не только умершим дал это приобретение плодоносить чрез Него, но и живым. Впрочем, и в притчу весьма вероятным образом можно обратить речь Господа, именно: плодом Христовых страданий является жизнь всех, мертвых и живых, ибо семенем жизни стала смерть Христа.
Но неужели Божественная природа Слова сделалась доступною смерти? И разве не крайне нечестиво сказать это? Ведь Жизнь по природе есть Слово, сущее от Бога и Отца, — Оно, напротив, воздвигает, а не падает, упраздняет смерть, а не обладается тлением, напротив, животворит нуждающееся в жизни, а не ищет Само жизни от другого. Как свет не мог бы быть тьмою, так невозможно жизни не быть жизнью. Итак, каким же образом об Одном и Том же говорится, что Он и, как «зерно пшеничное», падет в землю, и восстанет, как «Бог в воскликновении» (Пс. 46,6)? Очевидно, что вкусить смерть Ему подобало, поскольку Он стал человеком, оживление же свойственно Ему по Его Божеской природе.
Любяй душу свою погубит ю, и ненавидяй душу свою в мире сем в жизнь вечную сохранит ю [164] (12, 25)
Не только, говорит, вам не должно соблазняться Моим страданием и не верить Моим словам, но, напротив, надлежит приготовляться к этому. Кто думает радеть здесь о своей душе и не желает повергать ее в опасности ради Меня, тот губит ее в будущем веке. А кто в опасности ввергает ее в нынешнем веке, великие для нее сохраняет плоды. И презирающий жизнь в мире сем приобретет нетленную в будущем. Сказал это Господь не потому, чтобы душа здесь страдала что-либо, но любовью к душе называет мнение, будто могут удерживать ее те, которые не предают тело опасностям.
Аще Мне кто служит, Мне да последует [165] (12, 26)
Что говорит, имеет такое значение. Если Я, говорит, ради вашей пользы предаю Себя на смерть, то разве не малодушно вам, ради собственной пользы, пренебречь временной жизнью и смертию плоти приобрести нескончаемую жизнь? Ибо кажутся ненавидящими свою душу, насколько это касается страдания, те, которые предают ее на смерть и соблюдают ее для вечных благ. И те, которые живут в подвиге, ненавидят души свои, не будучи побеждаемы удовольствиями плотолюбия. Итак, что соделал Христос, пострадав для спасения всех, Он сделал это в образец мужества, научая тех, которые вожделевают обещанных благ, стараться совершать добродетель. Должно, говорит, желающим Мне последовать, показывать подобное Мне мужество и дерзновение, ибо таким образом получат победные награды.
И иде же есмь Аз, ту и слуга Мой будет (12, 26)
И как Начальник спасения не во славе и роскоши жил (на земле), но в поношении и трудах, так должно и нам быть беззаботными (к земной славе), чтобы нам оказаться в том же самом месте и стать причастниками Божественной славы. Иначе какой славы будем достойны мы, не удостоивающие страдать одинаковое с Владыкою? Может быть, в словах где (есмь) Я, там и слуга Мой будет говорит не о месте, но об образе добродетели, ибо в какой славе явился Христос, в такой же должны быть Его последователи, не в свойственной Божеству и вышечеловеческой, ибо невозможно человеку подражать истинному и по природе Богу, но какою допускает блистать человеческая природа, — не в обуздании (например) моря и подобных делах, но в смирении, кротости и перенесении обид.
Аще кто Мне служит, почтит его Отец (12, 26)
164
Св. Ал.
165
Слав. др. чт.