2. И бысть внегда пойти им от восток, обретоша поле в земли Сеннаарстей, и вселишася тамо.
После потопа Ной и его ближайшие потомки жили в Армении, где остановился ковчег; но по мере умножения народонаселения, эта гористая страна становилась тесною для обитателей, — они двинулись по течению Тигра и Евфрата и заняли место в обширной и плодоносной равнине Сеннаарской, впоследствии Вавилонской области, находящейся между этими реками. Сеннаар по отношению к Армении находился на юге, следственно, движение было собственно с севера; но если сказано, что оно было с востока, сказано потому, что Сеннаар лежал на западе в отношении к странам восточным, как у древних назывались страны за Тигром.
3. И рече человек ближнему своему: Приидите, сотворим плинфы (кирпичи), и испечем их огнем. И бысть им плинфа в камень, и брение вместо мела (точнее с греч. и асфальт был у них раствором).
На востоке для сооружений обыкновенно употребляли кирпичи из глины, высушенные на солнце. Но такой материал был бы весьма непрочен для сооружений, предпринимаемых на местности низменной, заливаемой наводнениями Евфрата. Виновники предприятия благоразумно решили употребить кирпичи, выжженные огнем, а для связи, вместо извести или глины удоборазмываемых, — асфальт — земляную смолу, которой до сих пор обилует эта местность. Развалины Вавилона, уцелевшие до нашего времени, состоят из остатков обожженных кирпичей со смоляной спайкой. Камень не употреблен был для сооружений, может быть, потому, что искусство тесать камни еще не процветало тогда или и совсем не было известно.
4. И рекоша: Приидите, созиждем себе град и столп, егоже верх будет даже до небесе: и сотворим себе имя, прежде неже разсеятися нам по лицу всея земли.
Строители города и башни помнили волю Божию, сказанную Ною, о рассеянии человеческого рода по лицу всей земли (Быт 9, 1). Они знали, что предотвратить это они не могли даже по естественной причине: чем больше размножались люди, тем дальше друг от друга они должны расселиться. Но честолюбие и властолюбие некоторых потомков Ноя внушило им мысль устроить средоточие, откуда бы они могли простирать свою власть на всех людей, как бы далеко они ни избрали для себя место жительства. Судя по тому, что город Вавилон, по прекращении строительных работ, остался во власти Неврода, внука Хамова (Быт 10, 10), и также потому, что потомки Хамовы, как обреченные на порабощение, имели побуждение принять заранее меры к избежанию его, —можно думать, что они были главными зачинщиками постройки, и вовлекли в свое предприятие других для скорейшего окончания ее. Они говорят: созиж–дем себе град и столп, егоже верх будет даже до небесе. Последнее гиперболическое выражение, не беспримерное в священных книгах (Втор 1, 28; 9,1), означает необыкновенную высоту башни. Для строителей важны были город и башня, как места укрепленные и потому удобные не только для безопасности от нападений, но вместе для того, чтобы иметь в них точку опоры для нападения на других и для распространения и утверждения над ними власти. Высота же башни едва ли имела другое значение, кроме украшения. Мнение, будто строители башни хотели сделать ее убежищем для спасения на случай нового потопа, неосновательно: трудно предположить, чтобы они не знали обещания Господа не опустошать земли потопом; притом, им было известно, что воды всемирного потопа покрывали самые высокие горы на земном шаре: могли ли они мечтать, что могут возвести башню выше всех земных гор? И если бы действительно они лелеяли такую мечту, по всей вероятности, они избрали бы для построения башни не низменную, заливаемую водой равнину, а возвышенное место.
Притом, они говорят только о высоте башни, но для спасения от потопа нужна была не только высокая, но и широкая вершина башни, — на башне высокой, но не просторной могут укрыться очень немногие. — Если о побуждении к построению города и башни можно судить на основании слов строителей: сотворим себе имя, то таким побуждением было для них тщеславное желание прославить себя в потомстве памятником своей силы, могущества, искусства; но если заправляли всем этим делом потомки Хама, то едва ли это побуждение было искреннее. Главная цель у них была порабощение других племен; но эту цель неудобно было высказывать открыто, чтобы не оттолкнуть их от участия в предпринимаемых работах, — и вот они прикрыли свою цель таким побуждением, которое казалось бескорыстным и ни для кого не вредным: ведь дело шло только о прославлении имени.