Как познает горечь зависти, если не стяжет кротости?
Чем больше человек завидует, тем больше чахнет, изнывает, страдает, плачет, терпит неудачи. Завистник не может быть счастливым ни секунды. Он только становится все несчастней, потому что, счастлив ли тот, кому он завидует, или несчастлив, удачлив или неудачлив, завистник не успокаивается. В том случае если его ближний несчастен, он боится, как бы положение его соперника не изменилось к лучшему, и таким образом становится несчастней этого несчастного; а когда ближний счастлив, его счастье заставляет завистника скорбеть, и он все равно чувствует себя несчастным. Только приобретя кротость, человек может постичь горечь зависти. Когда мы на собственном опыте поймем, что такое кротость, тогда и придем к пониманию подлинного смысла зависти.
Как познает смущение, происходящее от гнева, если не стяжет долготерпения во всем?
Авва Исаия употребляет слово «гнев», потому что оно выражает противостояние ближнему, тогда как долготерпение выражает способность вместить всех
людей в сердце. Если ты не поместишь всех в своем сердце, то не сможешь понять, насколько страшен гнев.
Как познает бесстыдство гордости, если не стяжет кротости смиренномудрия?
Если ты, будучи гордым, что-то натворил и опозорился, ты, может быть, раскаешься, но когда представится случай, станешь «сыном геенны, вдвое худшим», то есть в два раза более гордым, чем раньше. Уязвленная гордость никогда не ведет к покаянию, напротив, человек еще чаще поскальзывается и сильнее гордится. Однако если человек почувствует кротость смиренномудрия, ее сладость, мир, тепло и красоту, то поймет, насколько на самом деле ужасно превозношение.
Как познает стыд злословия, если не познает собственных недостатков?
Будет ли человек молчать, если он не понял, что весь он сплошной порок, что «нет исцеления в плоти его»? Попроси кого-нибудь не злословить. Что бы ты ему ни сказал, если он не поверит, что он преисполнен греха, его рот не закроется. Воображая, что он нечто, человек обособляется от ближнего и, естественно, обращается против него. Но если он знает, что сам он сплошной грех, то уже не может осуждать своего ближнего как грешника: он сострадает ему, сострадая самому себе.
Почему люди постоянно злословят ближних, даже после того, как они тысячу раз решались перестать злословить? Потому что они не считают, что сами живут в грехе. Между каторжниками и бандитами — любовь и сотрудничество, потому что они знают, что «осуждены на то же». А я бью ближнего, не желаю вместе с ним трудиться, смотрю на него свысока, отталкиваю его своим злословием, поношу его, потому что не ощущаю, что я с ним одно. Так что для того, чтобы рот мой закрылся, мне нужно поверить, что и я грешник.
Как познает невежество смехотворства, если не познает плача о грехах?
Авва Исаия говорит здесь о самых главных добродетелях и грехах. Если ты не поймешь, что ты грешник, если не познаешь плача, то есть не вкусишь сладости слез о своих грехах, то сможешь ли перестать вести себя как шут?
С человеческой точки зрения, авва ставит в один ряд большие и малые грехи. Рядом с гневом, который, по словам Господа, приравнивается к убийству, авва Исаия ставит осуждение и даже смехотворство. Между тем, осуждение, например, сами мы считаем пустяком: «Ну, с языка сорвалось», — говорим мы. Однако на самом деле нет греха малого и большого, все они главные.
Многие люди имеют привычку смешить других. Они смешат ближних выражением своего лица, походкой, колкостями, насмешками, вопросами. И могут или сами смеяться, или вызывать смех у окружающих. Ты можешь стоять в церкви, такой человек и там будет тебя смешить. Безусловно, этим он выдает свое невежество, потому что смехотворство — это невоспитанность, хотя мы иногда считаем его остроумием. Но если ты не познал плача о грехах, то как тебе понять, что, когда ты смеешься или смешишь других, этим ты показываешь свою невоспитанность?
Если человек с легкостью создает вокруг себя несерьезную атмосферу, ты понимаешь, что он никогда не каялся, никогда не скорбел, никогда не был тем плачущим, которого Господь называет блаженным. Такой человек — невольник в руках страстей и демонов, и как ему понять истину в этой свалке, в этом кружении? Когда у человека кружится голова, ему кажется, что это земля кружится, и он не знает, что ему делать, за что держаться. Точно так же происходит и с шутником.
Конечно, авва Исаия, говоря о смехотворстве, имеет в виду не актеров-комиков, но тех, у кого нет высочайшего дара — плача по Богу. Где бы такие люди ни оказались, они приносят с собой атмосферу легкомысленности, причем они настолько глупы, невоспитанны, неотесанны, ни на что не способны и не достойны никакого уважения (а сами того не понимают, думая, будто делают нечто важное), что, как только увидят, что ближний смеется, тут же стараются рассмешить его еще больше.