Какой покой дарит авва Исаия сердцу человека, какое утешение!
За всю свою жизнь я не видел ни одного человека, который бы не получил у Бога того, чего просил. Подобное могло бы произойти только в случае, если бы Бога не было. И легче сказать, что Бога нет, чем сказать, что Бог не даст мне того духовного опыта, который я у Него прошу. Бог призвал нас ни для чего иного, как для Своего Царства. Но если мы не почувствуем Христа и не станем жить Им, а именно Он есть и Царство, и богатство, и свет этого Царства, то как мы сможем Его возлюбить? Можно ли любить то, чего ты не видишь и не знаешь? Человек любит то, что держат его руки, что видят глаза, от чего начинает чаще биться его сердце. Если до сих пор Бог не давал нам духовных взлетов в Его Царство, если не давал нам духовной радости, то это потому, что мы этого не желали, не подвизались ради Его Царства, наше сердце не трепетало от радостной мысли о нем. Устремимся же к этому!
Но достигается это трудом, то есть жизнью в молчании в своей келье. Мы стали монахами, чтобы насытиться своей кельей, бдением, молитвой, плачем самым сладким, что есть на свете. Зимой ночь у нас длится целых девять часов! Разве мы не можем отдать из них Богу два, три, четыре, пять часов и отдохнуть немного утром? Мы могли бы бодрствовать и шесть часов, а если бы ревности в нашем монастыре было больше, то мы могли бы выкроить и еще больше ночного времени, найти возможность посвятить Богу всю ночь, потому что она действительно принадлежит Ему.
В сто третьем псалме Бог говорит, что человек днем идет на свою работу, а ночью уходит домой на отдых. Видите, так устроил Бог: день для работы, ночь для отдыха. Покой человеку дает Сам Бог успокаивает его нервы, тело и душу. Лесные звери днем спят в чаще, а ночью выходят на охоту. Своим рыком они призывают Бога, просят своего насущного хлеба, прославляют Бога, общаются с Ним. И мы обращаемся к Богу в молитве ночью. Если мы не будем так кричать, если не будем плакать и томиться, то что мы сможем сделать?
Нужно сказать, что когда человек решается вести такую жизнь, то вначале он сталкивается с каким-то разочарованием, безнадежностью, потому что сердце его закрыто, оно, так сказать, набито доверху. Если
набить себе рот пищей, то покажется, что сейчас задохнешься, — то же самое испытывают и наши души. Они нисколько не дают в себе места Богу. Наши сердца для Бога закрыты, потому что отданы другим предметам. Закрытость нашего сердца — это некое отторжение, холодность. Наше сердце разделено, расчленено, раздроблено на тысячи нужд, тысячи проблем, тысячи запросов, тысячи интересов, оно разорвано на кусочки, и когда ты пытаешься эти кусочки собрать, ничего не выходит. Так можно пытаться собрать осколки вдребезги разлетевшейся ледышки: невозможно придать ей прежнюю форму. Наше сердце холодно по отношению к Богу. Однако когда человек полагает начало и не оправдывается, но проявляет настойчивость, то, несмотря на все свое оледенение и раздробленность, его сердце открывается и обретает Бога.
Большинство из вас, видя, насколько холодно и раздроблено их сердце, приходят и говорят: «Что мне делать, отче? Мое сердце никак не откликается, я ничего не чувствую!» И я им отвечаю: «Если твое сердце ничего не чувствует, это не повод останавливаться. Напротив, это повод проявить настойчивость, ускорить биение своего сердца и увеличить число коленопреклонений и слез». Если ты так сделаешь, то почувствуешь, что мало-помалу твое сердце начнет открываться. Когда на иссохшую почву начинает капать дождь, тогда открываются поры и земля впитывает влагу, так и благодать Божия, подобно дождю, нисходит с небес в сердце и открывает его поры.
Бог все творит, лишь бы я сам был настойчив в своем труде, плаче, искании Бога. И как в недрах увлажненной дождем земли прорастают семена, а затем из нее появляются всходы, так происходит и с нами. После дождя Божественной благодати в нашей душе прорастают семена, посеянные в нас матерью, отцом, детством, нашим родным селением, нашими мечтами, увлечениями, нашим старцем. Семена прорастают, растения цветут и плодоносят.
Значит, все, что Бог даровал нам, остается внутри нас, сгнивает, не дает ростков, если мы сами не боремся. Иначе говоря, у меня нет ничего общего ни с моим старцем, который посеял во мне семена, ни с прочитанными мною книгами, ни с Богом, Который возделывал землю моего сердца, ни с отцом, ни с матерью. Может быть, я их поминаю, служу по ним панихиды, но результата нет! Я остаюсь тем же семенем, какое было брошено. Я сгнию, но не принесу плода. И поэтому все мне кажется чужим, холодным.