Фигура трикстера, плута-озорника, “сниженного” двойника бога-творца и культурного героя, также нередко встречается в сновидениях. Озорные проделки трикстера, его похотливость, прожорливость, легкомыслие, склонность к профанации священных обычаев и ритуалов делают этот образ подходящей манифестацией иррациональной природы бессознательного. Комический дублер Создателя (демиурга) “снимает” противоречия между высокой мудростью и незатейливой простотой обыденной жизни. Фигуру трикстера можно сопоставить с определенной частью внутреннего опыта, амбивалентного по своей природе и назначению. Благодаря своей двойственности эта одновременно комическая и демоническая фигура является подходящим символом для процессов компенсации и энантиодромии. Пример сновидения:
Я нахожусь в цирке и почему-то — за кулисами. Знаю, что сюда меня пригласил К. (не то отвергнутый, не то потерянный поклонник сновидицы). Думаю: надо, чтобы он меня с кем-нибудь увидел и приревновал. Как назло, никого из знакомых ребят поблизости нет. Вижу комнату дрессировщика, в ней какие-то собачки в юбках, медведи, обезьяны. Беру одну обезьяну и сажаю ее себе на плечо. Понимаю, что вид у меня совершенно дурацкий, да к тому же от обезьяны скверно пахнет. Мимо проходит К., я отворачиваюсь, обезьяна корчит ему рожи. Я очень довольна, что обезьяна это делает, и вижу, как она у меня что-то стащила (то ли кошелек, то ли сумочку). Обезьяна убегает, я не пытаюсь ее догнать, а думаю, что она мне здорово пригодилась. Дурацкий сон.
В теоретическом наследии юнгианства особое место занимают работы, посвященные мифологической проблематике. Мифологию (а также религию) Юнг относил к важнейшим проблемам души современного человека. Он говорил: “К сожалению, мифологическая сторона человеческой природы сегодня в сильной степени редуцирована. Человек более не порождает сюжеты. Он себя многого лишает, потому что это очень важно и полезно — говорить о вещах непостижимых” (57, с.296). Несмотря на утверждение о непостижимости, Юнг неоднократно обращался к загадкам мифов, его работы заложили основы их психологического анализа и понимания.
В настоящей книге юнгианскому анализу мифов посвящена отдельная (девятая) глава, а здесь мы опишем несколько архетипов, особенно часто встречающихся в сновидениях, а также в мифологии различных народов. Начнем с изложения архетипической природы древней и загадочной богини-Девы, которой Юнг посвятил специальное исследование (“Психологические аспекты Коры”, см. 59, 67).
В греческой (точнее, греко-римской) мифологии существуют многочисленные богини-девы: это Афина Паллада, дочь Зевса, богиня мудрости и воинской хитрости, защитница городов и законной власти, земледелия и ремесел; Артемида — богиня охоты и диких лесов, покровительница зверей и девственниц; дочь Деметры Персефона, владычица подземного царства, второе имя которой — Кора — значит просто “девушка”; богиня луны Селена (Диана); Геката, мрачная богиня колдовства и ночных ужасов; Эос-заря; Гестия, богиня домашнего очага; а также Мнемозина (память) и ее дочери-музы; Плеяды, Оры, нимфы, хариты, Парки (Мойры) — богини судьбы; вечно юная Геба; ночь Никта; Немезида, богиня возмездия, Дикэ-справедливость, крылатая победа Ника, Ирида-радуга и многие другие.
Всем известна история Персефоны, дочери Деметры, богини земли и плодородия, которую похитил Аид, мрачный бог подземного царства. Деметра, скорбевшая об утрате дочери, лишила землю плодов, наступил голод, и люди стали умолять Зевса вернуть Персефону матери. Однако та уже успела стать женой Аида и съела там, в царстве мертвых, гранат, так что не могла больше вернуться к людям. Тогда Зевс повелел, чтобы Персефона одну часть года проводила на земле со своей матерью, а другую — в подземном царстве. Эта история есть поэтический образ земледелия, а сама Персефона олицетворяет судьбу озимого зерна, брошенного в землю осенью и дающего всходы весной. Ее сценическое воплощение составляло в древности главную суть Элевсинских мистерий — священного праздника в честь Деметры и Коры, целью которого было обеспечить хороший урожай. Участники мистерий, посвященные в таинство, получали нуминозный опыт, бывший значимой ценностью в античной Греции.
Деметру и Персефону в Элевсине называли просто “две богини”, но рядом с ними была еще и третья — Геката. Геката часто объединялась с Деметрой как имеющая хтоническую (земную) природу, живущая в пещерах, дарующая плодородие (или обрекающая на бесплодие). Как олицетворение ночи, мрачной смерти, Луны и месячного женского цикла, повелительница колдовства, она близка Персефоне. Греки присвоили имя Гекаты богине, которая соединила в себе свойства Луны, природу Деметры, характеристики Коры (как Персефоны, так и Артемиды). Ее называли Тривией (трехликой), изображали в образе мрачной трехголовой колдуньи, едущей на черной собаке. В жертву Гекате приносили волчиц и сук, это делали ночью, на перекрестке трех дорог. Эту мрачную картину великолепно изобразил Максимилиан Волошин в своем венке сонетов “Lunaria”, к чьим архетипическим образам мы еще будем обращаться: