13. и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.
Слова "и не введи" сразу же дают понять, что Бог вводит в искушение, есть причина его. Другими словами: если мы не будем молиться, то можем впасть в искушение от Бога, который введет нас в него. Но возможно ли и каким образом возможно приписывать такое дело Высочайшему Существу? С другой стороны, такое понимание шестого прошения, по-видимому, противоречит словам Апостола Иакова (1:13), который говорит: "в искушении (во время, среди искушения) никто не говорит: Бог меня искушает; потому что Бог не искушает злом и сам не искушает никого". Если так, то зачем — молитва к Богу, чтобы Он не вводил нас в искушение? Он и без молитвы, по апостолу, никого не искушает и не будет искушать. В другом месте (1:2) тот же апостол говорит: "с великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения". Отсюда можно заключить, что, в некоторых по крайней мере случаях, искушения бывают даже полезны и потому об избавлении от них молиться нет надобности. Если мы обратимся к Ветхому Завету, то найдем, что "Бог искушал Авраама" (Быт. 22:1); 2 Цар. 24:1: "гнев Господень опять возгорелся на Израильтян, и возбудил Он в них Давида сказать: пойди, исчисли Израиля и Иуду" (ср. 1 Пар. 21:1[89]). Мы не объясним этих противоречий, если не признаем, что Бог попускает зло, хотя и не есть виновник зла. Причиною зла служит свободная воля свободных существ, которая раздвояется вследствие греха, т.е. принимает или доброе, или злое направление. Вследствие существования в мире добра и зла, самые мировые действия или явления разделяются также на злые и добрые, зло появляется подобно тому, как муть среди чистой воды или как отравленный воздух в чистом. Зло может существовать независимо от нас; но мы можем сделаться в нем участниками в силу того, что живем среди зла. Глагол εισφέρω, употребленный в 13 ст., не так силен, как εισβάλλω, первым не выражается насилия, вторым — выражается. Таким образом "не введи нас в искушение" значит "не вводи нас в такую среду, где существует зло", не допускай этого. Не допускай того, чтобы мы, вследствие своего неразумия, шли в сторону зла, или, чтобы зло надвинулось на нас независимо от нашей вины и воли. Такая просьба естественна и была вполне понятна слушателям Христа, потому что основывается на глубочайшем знании человеческой природы и мира. По-видимому, нет особенной надобности рассуждать здесь о самом характере искушений, из которых одни представляются полезными для нас, а другие вредными. В еврейском существуют два слова, бахан и наса (оба слова употреблены в Пс. 25:2[90]), которые значат испытывать, и употребляются чаще о справедливом, чем несправедливом испытании. В Новом Завете обоим этим словам соответствует только одно πειρασμός, а LXX переводят их двумя (δοκιμάζω и πειράζω). Целью искушений может быть то, чтобы человек был δόκιμος — испытан (Иак. 1:12[91]), и такая деятельность может быть свойственна Богу и полезна для людей. Но если христианин, по Иакову, должен радоваться, когда впадает в искушение, потому что вследствие этого он может оказаться δόκιμος, и получит венец жизни (Иак. 1:12), то и в этом случае он должен "молиться о сохранении от искушений", потому что он не может утверждать, что преодолеет испытание — δόκιμος. Так Христос называет (Мф. 5:10-11) блаженными тех, которых преследуют и злословят за имя Его; но "какой христианин будет искать злословия и преследований, и даже сильно к ним стремиться?" (Толюк).
Тем опаснее для человека искушения от диавола, который называется πειραστής, πεφάζων. Это слово со временем получило худое значение, как и употребленное несколько раз в Новом Завете πειρασμός. Отсюда под словами "не введи нас в искушение" можно разуметь не искушение от Бога, а от диавола, который действует на наши внутренние склонности и этим ввергает нас в грех. Понимание "не введи" в позволительном смысле: "не попускай, чтобы мы были искушаемы" (Евфимий Зигабен), и πειρασμός в особенном смысле, в смысле искушения, которого мы не можем перенести, нужно отвергнуть, как ненужное, и произвольное. Если, таким образом, искушение в рассматриваемом месте означает искушение от диавола, то такое объяснение должно повлиять на последующее значение от лукавого — του πονηρού. С этим словом мы уже встречались, здесь оно переводится в русском и славянском неопределенно "от лукавого", в Вульг. а malo, нем. перев. Лютера von dem Uebel, англ. from evil, т.е. от зла. Такой перевод оправдывается тем, что если бы здесь следовало разуметь "от диавола", то была бы тавтология: не введи нас во искушение (подразум. от диавола), но избавь нас от диавола. То πονηρόν в средн. роде с артиклем и без существит. означает зло (см. объяснения к 5:39); а если бы Христос разумел здесь диавола, то, как справедливо замечают, мог бы сказать: από του διαβόλου или του πειράζοντας. Β связи с этим следует объяснять и "избави" (ρΰσαι). Глагол этот соединяется с двумя предлогами "от" и "из", и это, по-видимому, определяется реальным значением такого рода соединений. О человеке, погрузившемся в болото, нельзя говорить: избавь его от (από), но из (εκ) болота. Можно было бы предполагать поэтому, что в 12 стихе лучше было бы употребить "из", если бы здесь говорилось о зле, а не диаволе. Но в этом нет надобности, потому что из других случаев известно, что "избавлять из" указывает на действительную, уже наступившую, опасность, "избавлять от" — предполагаемую или возможную. Значение первого сочетания "избавлять от", второго "предохранять", причем не устраняется вовсе мысли и об избавлении от уже существующего зла, которому человек уже подвержен. (Данное толкование слова "лукавый" противоположно толкованию Иоанна Златоуста, где он совершенно конкретно говорит, что в данном случае имеется ввиду диавол и его действия. См. Беседу на 6 главу Евангелия от Матфея. Прим. ред.)
91
Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его.