39. А ты пребудь здесь еще семь дней, чтобы тебе показано было, что Всевышнему угодно будет показать тебе. И отошел от меня.
40. Когда по истечении семи дней весь народ услышал, что я не возвратился в город, собрались все от малого до большого и, придя ко мне, говорили мне:
41. чем согрешили мы против тебя? И чем обидели тебя, что ты, оставив нас, сидишь на этом месте?
41. Подобно тому, как после первого видения к пророку приходит вождь народа Фалтиил ( V: 16–19 ), так и теперь весь народ от мала до велика собирается к Ездре и умоляет его вернуться в город. Весь вводный эпизод характеризует высокую роль Ездры для иудеев в плену. Он единственный пророк, и народ предпочел бы сделаться жертвою огня, истребившего Иерусалим, чем потерять его.
42. Ты один из всего народа остался нам, как гроздь от винограда, как светильник в темном месте и как пристань и корабль, спасенный от бури.
42. Текст Вульгаты нуждается в исправлении. «Ты один остался у нас из всех пророков, как гроздь от винограда, как светильник в темном месте и как гавань для корабля, спасшегося от бури». Значение пророка сравнивается с значением гавани, где находит себе безопасный приют и спасение корабль, застигнутый бурей.
43. Неужели мало бедствий, приключившихся нам?
44. Если ты оставишь нас, то лучше было бы для нас сгореть, когда горел Сион.
45. Ибо мы не лучше тех, которые умерли там. И плакали они с громким воплем. Отвечая им, я сказал:
44–45. Автор вспоминает сожжение Иерусалима Титом и выражает благоговение перед его защитниками, погибшими в пламени.
46. надейся, Израиль, и не скорби, дом Иакова;
47. ибо помнит о вас Всевышний, и Крепкий не забыл вас в напасти.
48. И я не оставил вас и не ушел от вас, но пришел на это место, чтобы помолиться о разоренном Сионе и просить милосердия уничиженной святыне вашей.
49. Теперь идите каждый в дом свой, и я приду к вам после сих дней.
50. И пошел народ, как я сказал ему, в город,
51. а я оставался в поле в продолжение семи дней, как повелено мне, и питался в те дни только цветами полевыми, и трава была мне пищею.
Глава XIII
Появление из недр моря мужа (1–3). Истребление им врагов (4–11) и призвание к себе мирного общества (12–13). Молитва Ездры об истолковании видения и решении вопроса о преимуществах тех, кто доживет до явления Мессии, перед предшествующими поколениями (14–20). Разрешение поставленного Ездрою вопроса (21–24). Толкование действий Мессии по отношению к врагам (25–38) и мирному обществу (39–53). Обещание нового откровения (54–58).
1. И было после семи дней, я видел ночью сон:
2. вот, поднялся ветер с моря, чтобы возмутить все волны его.
3. Я смотрел, и вот, вышел крепкий муж с воинством небесным, и куда он ни обращал лице свое, чтобы взглянуть, все трепетало, что виднелось под ним;
3. В тексте Вульгаты имеется пропуск, восполняемый восточными переводами. «И я видел, и вот от действия этого ветра вышло из недр моря как бы подобие человека. И я видел, и вот тот человек летал с облаками небесными». В Вульгате вместо облаков говорится о тысячах неба, под которыми переписчик очевидно разумел ангельские воинства. Описание мужа навеяно книгой Даниила (VII: 13–14), где Сын Человеческий подобным же образом шествует с облаками небесными. Разница между ними в том, что у Даниила Сын Человеческий является прямо на облаках, а у Псевдо-Ездры Он выходит из моря, подобно четырем зверям Даниила, изображающим мировые монархии (VII: 2) и только потом начинает парить в облаках. Визелер (299–302) несправедливо видит в этой прибавке стремление сгладить сверхъестественный характер, который носит Сын Человеческий у Даниила. Автор сам объясняет внесенную им подробность как раз в противном Визелеру смысле. Появление мужа из недр моря - символ того, что никто на земле не может видеть его ранее его явления. Учение о Мессии, как «небесном человеке», встречается у Филона, раввинов, Павла и гностиков.
4. и куда ни выходил голос из уст его, загорались все, которые слышали голос его, подобно тому, как тает воск, когда почувствует огонь.
4. Мих I: 4–5, ср. Дан II: 45. В сновидении, посланном Навуходоносору, камень, отторгнутый от горы, разбивает истукана. Подобным же образом Сын Божий высекает себе большую гору.
5. И после этого видел я: вот, собралось множество людей, которым не было числа, от четырех ветров небесных, чтобы преодолеть этого мужа, который поднялся с моря.
6. Видел я, и вот, он изваял себе большую гору и взлетел на нее.
7. Я старался увидеть ту страну или место, откуда изваяна была эта гора, но не мог.
8. После сего видел я, что все, которые собрались победить его, очень испугались и однако же осмелились воевать.
9. Он же, когда увидел устремление идущего множества, не поднял руки своей, ни копья не держал и никакого оружия воинского;
10. но только, как я видел, он испускал из уст своих как бы дуновение огня и из губ своих - как бы дыхание пламени и с языка своего пускал искры и бури, и все это смешалось вместе: и дуновение огня и дыхание пламени и сильная буря.
11. И стремительно напал он на это множество, которое приготовилось сразиться, и сжег всех, так что ничего не видно было из бесчисленного множества, кроме праха, и только был запах от дыма; увидел я это, и устрашился.
9–11. Единственным орудием Мессии в борьбе с врагами служило Его слово, действующее, как неудержимый поток огня. Фолькмар (183) усматривает здесь отголосок извержения Везувия, бывшего в 80 г. Но оснований для исторического объяснения нет (ср. Ис XI: 4).
12. После сего я видел того мужа сходящим с горы и призывающим к себе другое множество, мирное.
13. И многие приступали к нему, иные с лицами веселыми, а иные с печальными, иные были связаны, иных приносили, - и я изнемог от великого страха, пробудился и сказал:
13. По истреблении врагов Мессия сходит с горы и призывает к Себе мирных людей. Одни из них обнаруживают радость, другие печаль; некоторые связаны, иные приводят других как жертвенные дары (aliqui adducentes ex eis qui offerebantur). Под связанными людьми разумеются иудеи, находившиеся в узах Рима ( Luke , 180, Gunkel , 395). Предположение Фолькмара (184–185), будто здесь разумеются умершие, не может быть принято, так как воскресение мертвых по воззрению автора предшествует не «парусии», а последнему суду. Смысл последних слов настоящего стиха весьма темен. Лике (180) видит в них речь о жертвах. Эвальд - о дарах, приносимых Богу людьми. Всего естественнее понимать их в том смысле, что уцелевшие от гибели, мирно настроенные к Израилю язычники приводят с собою к Мессии иудеев как жертвенные дары. Образ взят из книги Исаии (LXVI: 20): «Спасенные из язычников представят всех Иудеев от всех народов в дар Господу на конях и колесницах, и на носилках, и на мулах, и на быстрых верблюдах, подобно тому, как сыны Израилевы приносят дар в дом Господа в чистом сосуде» (Люптон и Гункель).