– Благодарю вас, я предпочитаю пользоваться своим.
– Вы нам не доверяете?
– О нет, ни в единый миг существования. Просто суеверие, гьенгель.
Пространство для подключенного к лингвистору раскрывалось безбрежным туманом, расчерченным причудливой вязью мыслевербальных сообщений. Нити чужих фраз завязывались узлами скрытых смыслов, расслаивались в ассоциативные ряды, чтобы, подчиняясь решению толковника, слиться в единственно возможный перевод.
Красные нити - клан шейзидов, салатовые - вопреки названию - "золотая ветвь".
Салатовая вспышка. Оттенок превосходства.
– Как известно, основная проблема вашего закрытого клана - приток свежего генокода, который невозможен в условиях воспроизведения через внутриклановые браки и прямое клонирование.
Красный пунктир. Осторожная догадка. Налет неприязни. Попытка оскорбления.
– "Вашего" - говорите вы, противопоставляя свой клан остальным. Или вы не чтите уже кодекс?
Салатовая вязь. Самоуверенность.
– Противопоставляем. В том смысле, что нам эта проблема уже не грозит. Знаете ли вы, что существует устройство, позволяющее вносить в генокод изменения, аналогичные естественной мутации? Что полученные таким образом прямые клоны идентичны тому, чем были бы нормальные дети, имеющие всего одного родителя? Что печать вырождения для таких индивидов будет смягчена?
Красные всполохи. Разочарование.
– Такого устройства не существует.
Салатовый фейерверк. Самолюбование. Удовольствие. Снисходительность.
– Оно существовало - у правительства Метрополии. Оно существует - у клана "золотой ветви". Что клан шейзидов готов пожертвовать за обладание такой технологией?
Белые вспышки, затмевающие пространство - собственные мысли толковника.
Хищение сведений о вариативном клонировании произошло четыре с половиной декады назад. Правительство Метрополии громко возмущалось, служба безопасности стояла на ушах, пресса брызгала слюной. Однако о сути самой вариативности не сообщалось нигде - технология оставалась чрезвычайно секретной. Если же золотые ветви не врут, любой клан многое отдаст за обладание этой возможностью. Отпочковавшиеся от Метрополии множество поколений назад, ею же питаемые до сих пор, ибо большинство корпораций принадлежало кочующим кланам, все они страдали от одной болезни. Замкнутые Кодексом внутри одного - пусть и обширного -семейства, запертые внутри одного - пусть и громадного - корабля, они мало-помалу вырождались. Зачастую, все доходы целой отрасли тратились сейчас на причудливые капризы горстки третичных и четвертичных клонов, страдающих от уродства как духовного, так и физического.
Красное зарево. Надежда. Осторожность.
– Такая возможность очень заинтересовала наш клан. Действительно ли "золотая ветвь" обладает подобной технологией?
– Гьенгель Эфриам, я хотел бы просить вас о милости.
Гьенгель клана шейзидов студенистой кучей громоздился на хрупком кресле. Глаза его прятались за туманными линзами, жестко соединенными с информационной капсулой: гьенгель всегда в курсе происходящего.
– Тай-О-Стейн, покинувший клан "Ведьмы". Не имел удовольствия встречаться с вами прежде.
– Вы знали моего... отца.
– Вашего прототипа, хотели вы сказать? Вы ведь, если не изменяет память, - пухлая рука с удаленными ногтями прочертила в воздухе замысловатую кривую, подстегивая то ли память, то ли информатор, - один из двух прямых клонов Дель-О-Стейна. Май-О-Стейн погиб в результате стычки между Иссен'дзи'урейцами и "Скатами" из-за... ошибки, не так ли?
– Да, гьенгель.
– Вашей ошибки.
– Я был тогда переводчиком. Не толковником. Погибнуть должен был я.
– Поэтому покинули "Ведьму" и стали толковником в Метрополии в память об уничтоженном дубле?
– О погибшем брате.
– И вживили весьма нестандартный разъем в весьма необычном месте. Интересно, почему?
Тай замялся.
– Каинова печать. Я в те годы интересовался древней литературой.
– Вы так переживали?
– Я считал себя виновным.
– А сейчас?
– Не знаю, - честно сказал он. - Прошло много лет.
Эфриам удовлетворенно хмыкнул.
– Что ж, вы помогли моему любопытству, посмотрим, чем могу помочь вам я?
Толковник стиснул пальцы.
– Существует вероятность, что мне вживили диктофон, и ваша беседа с "золотой ветвью" записана. Если ее попытаются прослушать, сработает нейробомба - вероятно, вы представляете себе последствия? Ваш клан ничем не обязан ни мне, ни моему клану, поэтому я могу лишь просить о милости. Дозвольте мне, гьенгель, обрести убежище в малом мире шейзоидов. Готов разделить с вами любой путь, сколь бы далеко он не завел.
Безвольная туша колыхнулась в подобии смеха.
– Мой предшественник сказал бы, что твоя речь выдает истинного толковника: золотая монета на языке и жало под языком, - он помолчал. - Может ли статься, что беседа будет услышана посторонними вне зависимости от твоей гибели?
Выгоднее было бы солгать, но и ложь вряд ли изменила бы решение Эфраима, уже несомненно принятое.
– Скорее всего, это невозможно, гьенгель.
– Я тоже так думаю, - согласился тот, и Таю подумалось, что число ниточек, удерживающих его на этом свете, уменьшилось еще на одну.
– Согласно Кодексу, ни один корабль не может предоставлять убежище члену иного клана. В случае же, если член иного клана представляет опасность существованию, информации, развитию, имуществу... ну и так далее - он должен быть уничтожен.
– Я помню Кодекс, гьенгель, - удрученно согласился Тай. - Но, может быть, в память о знакомстве с моим отцом вы выпустите меня? И желательно, подальше от порта.
– Откуда тебе знать, что за знакомство свело меня с твоим прототипом. Может, он надул меня при сделке.
Тепло из пальцев толковника улетучивалось так же быстро, как остатки надежды. Но Эфриам снова хихикнул, вздрогнув как гора желе.
– Расслабься, Тай-О-Стейн. Я выпущу тебя далеко от порта, но буду очень удивлен, если в ближайших новостных сводках не увижу сообщения о твоей кончине.
Провожаемый этим оптимистичным напутствием, Тай угнездился в автоматической капсуле. Оставалась последняя возможность выжить, воспользоваться единственным недосмотром его похитителей. Но и она была чистым безумием.
Коротышка Йонг толковников не любил. Однако в свое время Тай-О-Стейн спас Коротышке столь ценимую им жизнь, за что несомненно заслуживал благодарности. Поэтому каждый раз, завидев в полутьме своего бара Тая, Йонг вынужденно испытывал противоречивые эмоции. Тем более, что тому вечно что-то было нужно. Хотя, надо признать, что и платил толковник без возражений.
На сей раз по затравленному виду Тай-О-Стейна становилось ясно, что простым обменом любезностями дело не ограничится.
– Мне нужен ствол. Пушка.
Йонг внимательно осмотрел дно грязного бокала.
– Могу найти полицейский разрядник. Ну, может быть, еще кастет.
– Этого мало, Йонг. Нужен ствол.
– Ствола нет. Может через пару дней...
Тай был огорчен, но коротышка ведь еще не спятил, чтобы попасться на продаже стрелкового оружия. Если толковник хочет рисковать, пусть рискует своей головой.
Когда некоторое количество виртуальных денег с кредитки и вполне реальный разрядник поменяли хозяев, и Тай-О-Стейн торопливо вышел из бара, Йонг набрал на пульте информатория короткий внушительный код.
Вход в здание зиял щербатым ртом: дверь некогда вынесли вместе с частью стены. Эту местность звали Дохлым Городом, хотя от собственно города давно остались одни воспоминания. В основном, сохранилась лишь подземная составляющая цивилизации.
Здесь, по слухам, вершили темные дела все воровские банды Метрополии. Впрочем, Тая интересовала лишь одна банда и одно здание - то, где ему предписали дальнейшую судьбу.
Рукояти разрядника казались чересчур массивными. Хотя и с игольным пистолетом было бы ничуть не легче: толковник вообще редко предпринимал действия нуждающиеся в подкреплении оружием.
Сказать по правде, Тай и сейчас не знал, на что надеется. Мало было добраться до похитителей, необходимо еще и удалить "жучка", да так, чтобы ни у кого не оказалось возможности прослушать запись.