Праздники в апостольский век
Наряду с выработкой суточного богослужения, апостольский век положил основы и христианскому церковному году. Первоначально апостолы и верующие соблюдали еврейские праздники должно быть с тою же ревностью, с какою они посещали храм ежедневно. Даже ап. Павел, этот проповедник полной свободы от иудейского и законного ига, старается не провести вне Иерусалима ни одного из великих еврейских праздников, прерывая для них свои миссионерские путешествия, спеша на них из Малой Азии и Греции в Палестину [160]. Эта тесная связь апостольского христианства с еврейским календарем должна была однако более и более слабеть. Если для уверовавших язычников не считалось необходимым обрезание, то тем более еврейские праздники. Тем не менее ап. Павлу приходилось и в этом отношении ограждать своих неофитов от иудео-христиан: никто да не осуждает вас за пищу или питие, или за какой-нибудь праздник, или новомесячие, или субботу [161]. Место показывающее, что еврейский церковный год считался не необязательным для всех без исключения христиан.
Воскресный день
Но празднование воскресного дня положило начало христианскому церковному году, который стал постепенно заслонять иудейский [162]. Первое определенное указание на празднование воскресного дня при апостолах находится в 1 послании к Коринфянам, написанном должно быть около 58 г. в конце 2-летнего пребывания ап. Павла в Ефесе при 3 миссионерском путешествии. Апостол советует Коринфским христианам благотворительный сбор в пользу палестинских братий делать в первый день недели, как он это ранее установил в галатийских церквах. В этот день каждый верующий должен отлагать, сколько позволяет ему состояние, в пользу бедных и сберегать это до прибытия апостола для передачи ему [163]. Здесь следовательно указание на освящение воскресного дня только благотворительностью. Но от того же года мы имеем указание в Деяниях на освящение воскресного дня и богослужебным собранием. Когда ап. Павел из того же {с. 46} миссионерского путешествия возвращался в Иерусалим и сделал остановку в Троаде, то в первый день недели, когда ученики собрались для преломления хлеба, Павел, намереваясь отправиться на следующий день далее, беседовал с ними и продолжил слово до полуночи [164]. Собрание было не ради предстоящего отъезда ап. Павла, а ради воскресного дня; иначе Дееписатель сказал бы не в первый день недели, а «накануне отъезда». Воскресный день освящается в данном случае евхаристией (преломление хлеба), которое совершается вечером; в горнице, где собрались верующие, замечает Дееписатель, было довольно (ἱκαναὶ) светильников: она была не просто освещена из-за вечернего времени, но ярко освещена, очевидно по случаю праздника и, может быть, по примеру еврейской субботы: богослужение затягивается от вечера до рассвета.
Есть основание думать, что чествование воскресного дня апостолами началось задолго до указанного времени. Замечательно, что в первую Пятидесятницу после вознесения Господня апостолы и верующие не идут ни в храм на торжественное утреннее жертвоприношение, ни в синагогу, а устраивают свое молитвенное собрание в частном доме. Пятидесятница же в тот год приходилась в первый день недели [165]. Тем не менее, по крайней мере на первых порах, новый христианский праздник едва ли совсем вытеснил из богослужебной практики верующих субботу. Евсевий говорит об евионитах, что они, «называя апостолов отступниками закона, хранили и субботу и вообще вели образ жизни подобный иудеям; впрочем, как и мы, праздновали также дни воскресные, для воспоминания о воскресении Господнем» [166]; в этой практике евионитов можно видеть след первобытной практики иудео-христиан [167]. В Апокалипсисе воскресный день, который Евангелия и послания называют еще единою от суббот (ἡ μία или πρώτη τῶν σαββάτων) [168], получает уже особое имя дня Господня, ἡ κυριακὴ ἡμέρα [169].
Пасха и пост
Воскресным днем, кажется, и исчерпывался круг праздников юной церкви. Едва ли в словах ап. Павла: Пасха наша за ны пожрен бысть Христос. Тем же да празднуем не в квасе ветсе… [170] можно видеть указание на {с. 47} христианскую Пасху в противоположность иудейской. Скорее такое указание можно видеть в той тщательности, с какою евангелист Иоанн отмечает совпадение смерти Христовой с еврейской пасхой [171]. Настойчивость, с которою христианское предание всегда относило к самим апостолам учреждение Великого поста, позволяет искать по крайней мере зачатков его в это время. Возможно, что слова Спасителя: егда же отнимется у них жених, тогда постятся, выставляемые таким древним писателем, как Тертуллиан, в качестве основания для пасхального поста, были поняты в этом смысле и самими апостолами и побуждали их освящать постом, который они вообще любили [172], годовой день смерти Господней. Так как этот день приходился на еврейскую пасху, то, когда соблюдение еврейских праздников прекратилось у христиан, последние легко могли придти к мысли освящать постом именно день еврейской пасхи в воспоминание смерти Христовой. В виде такого поста и существовала первоначально Пасха, как убедимся из первоначального свидетельства о ней во II в. у св. Иринея. Даже в III в. Пасха сводилась к посту, была крестной Пасхой, подле которой еще и тогда едва лишь начала выступать в качестве самостоятельного праздника Пасха воскресения — под видом торжественного оставления пасхального поста. Этот пост при апостолах вероятно одни оставляли в самый день еврейской пасхи, а другие — в следующее за ней воскресение. По свидетельству Сократа (V в.) совершавшие праздник Пасхи в 14-й день нисана, т. е. в один день с евреями, утверждали, что это им передано от ап. Иоанна, а праздновавшие Пасху в следующее за еврейской пасхой воскресенье говорили, что свое обыкновение получили они от апп. Петра и Павла. Но ни те, ни другие, замечает историк, не могут представить на это письменного свидетельства [173].
{с. 48}
II век.
Как ни много общего у II века церковной истории с III-м во внешней жизни христианства (гонения), и во внутренней (в состоянии, например, просвещения), тем не менее он (II-й в.) носит на себе, особенно в первой своей половине, в эпохе мужей апостольских, особую печать, сближающую его несколько с веком апостольским. Не могло и богослужение этого века не иметь особого характера. Для богослужения это был переход от апостольской свободы и первообразования к тем твердым нормам и устойчивым чинам, какие нам дает уже во множестве III в., особенно в своих канонических памятниках. Посему II век вполне заслуживает самостоятельного рассмотрения у историка богослужения.
Источники
Указания на богослужение II в. можно находить прежде всего у писателей того времени, т. е. в сочинениях мужей апостольских и апологетов. Таковы послание ап. Варнавы (70–100 г.), 1 послание св. Климента, еп. Римского (ок. 96 г.), «Пастырь» Ермы (100–150 г.), послания св. Игнатия Богоносца († 107 или 115 г.), послание св. Поликарпа Смирнского († 167 г.), первая апология св. Иустина Философа (139 г.), послание к Диогнету неизвестного автора, сочинения св. Иринея Лионского († 202 г.) Важные сведения сохранились о богослужении и в сочинениях языческих писателей того времени — особенно в письме Плиния к императору Траяну и в сатире Лукиана Самосатского (во второй пол. II в.) «О смерти Перегрина». Но едва не самым важным литургическим памятником этой эпохи является «Учение 12 апостолов» (Διδαχὴ τῶν δώδεκα ἀποστόλων). Открытие этого памятника митрополитом Никомидийским Филофеем Вриеннием в 1875 г. в библиотеке иерусалимского подворья в Константинополе и издание им его в 1883 г. создало эпоху в изучении древнейшей истории христианства. Следы знакомства с этим памятником есть у Климента Александрийского († 217 г.) [1]. Евсевий Кесарийский относит его к числу спорных и подложных книг Нового Завета [2], а Афанасий Великий к неканоническим, но читаемым, — наряду с Премудростями, Есфирью, Иудифью, Товитом [3]. Время написания памятника различные ученые относят к разным годам, начиная от 70 г. до V—VI в.; большинство и наиболее авторитетные учение относят его в 100–135 г. (Funk, Harnack) [4]. О большой древности памятника говорит существование в его эпоху служений — апостолов, пророков и учителей и {с. 49} чрезвычайная простота памятника. Этот памятник лежит в основе VII кн. Апостольских Постановлений.