Помечая время в моем обходном листе, Тилле откликнулся:
– Ну-ну, не так мрачно. У нас в Германии тоже есть поговорка: жизнь – как куриный насест, коротка и закакана. Все не так просто, как кажется, – уже суше добавил он.
А Лунгаря несло дальше:
– Я слышал, что «азюль» по-немецки значит «убежище». И я, будущий азюляндец, житель страны Азюляндии, обязуюсь не только кушать от ее кисельных берегов, но и рьяно чтить конституцию, исполнять все приказы точно в срок, беречь имущество и лесонаселение… охранять рекорыбные просторы… звериные тропы… небоптичий грай…
– Зря стараешься. Он уже выключил микрофон, – остановил я его, ленясь переводить этот бред.
Когда мы шли вниз на окончательные подписи-печати, он тихо спросил:
– Как думаете, оставят?
– Трудно сказать. От разного зависит. Не имею понятия.
– То-то и оно… Эх, ну бывай! Как говорится, пусть всегда будет пиво, водка и селедка! И зубной порошок, чтобы чистить горшок!
Я смотрел ему в юркую спину и думал, что все услышанное от него может быть чистой правдой, а может – и полной ложью, и никакой он не прапорщик Лунгарь, а какой-нибудь Фомка Хромой, или беглый растратчик, или просто хитрый человек, которому все осточертело, он по путевке приехал в Германию, спрятал паспорт и теперь пытается внедриться в райский сад с черного входа. Все могло быть. И всего могло не быть. И стало ясно, почему следователи во всех людях видят лгунов, врачи – больных, а психиатры – сумасшедших.
Потап с этапа
Долго не писал – по врачам таскался. К Ухогорлоносу ходил из-за звона в голове, тут все по-прежнему неясно. Да и как можно лечить то, чего не видно, рукой не пощупать, скальпелем не разрезать?.. И что лечить: уши, мозг, сердце или душу – тоже непонятно. Ухогорлонос, похожий со своим зеркальцем на безумного марсианина, дал порошки и сообщил, что причиной шума может быть стресс, а это значит, что я – чувствительная натура, ибо у толстокожих этого шума не бывает. Это, конечно, приятно слышать, да делу мало помогает. Чтобы окончательно меня успокоить, он сообщил, что после сорока лет многие этим недугом страдают. Утешил, не чего сказать, спасибо на добром слове… Я ему ответил в таком роде, что лучше уж быть глухонемым, чем с вечно-звенящим котелком на плечах, на это он с врачебным садизмом уточнил, что, если на то пошло, тогда лучше быть вообще полностью слепоглухонемым, совсем спокойно жить будет.
Потом поволокся к Поясничнику – что-то в спине защемило, когда ящики с водкой перетаскивали (к выставке одного художника готовились). С тех пор согнут, как Вольтер за богохульства. Ишиас, люмбаго, поцелуй тещи, выстрел ведьмы, язычок дьявола, а может, и похуже что-нибудь, вроде смещения позвонков или выхода костного мозга из ямок. В общем, вскрытие покажет. Только правильно люди говорят: после сорока все болезни – хронические, так что и гавкать нечего. Рука ноет – скажи спасибо, что не живот. Живот болит – хорошо, что не рак. Рак обнаружили – отлично, что уши поездом не отрезало. Вот на таком шатком балансе и висим, как в том анекдоте: «Поздравляю, мы вошли в минеральный возраст: в костях – соли, в почках – камни, в легких – известь, в пузыре – песок, во рту – металл, а в заднице – огнедышащий клин геморроя».
Поясничник таблетки от боли дал, с кодеином. Думаю, зачем лекарству пропадать? Таблетки растворил в воде и через кофейный фильтр пропустил. Кристаллики кодеина остались на фильтре, их и принял (водкой запив для лучшего растворения). Могу теперь перед телевизором сидеть, «В мире животных» смотреть и с тобой мыслями делиться. А что жалуюсь на шумы, соли и боли – так это каждому мыслящему человеку приятно слышать, что у ближнего тоже что-то болит. И не от злобы, заметь, а из чувства справедливости. Даже Фома Аквинский – на что уж хороший человек – и тот рад бывал, когда к нему прихожане приползали. На прощание Поясничник посоветовал: «Надо думать позитивно. Говорите себе, что все хорошо, – и все будет хорошо, ибо что хорошо и что плохо – никому не известно». Поэтому не буду больше о болячках, надоело. Думать позитивно!
Итак, все отлично. Сидя возле телевизора, много чего нового узнал. Вот в последнем письме ты спрашивал, как светская жизнь протекает, какие новости культурный мир волнуют. Ты, наверно, думаешь, раз Европа – то целый день о балетах и операх по всем каналам передают. Как бы не так. Балеты, конечно, есть, но, как говорится, из другой оперы. Скорее, балаган или театр теней. Одним словом, цирк.