Говоря о роли политических миров, Шпенглеру возражает Кассирер, считающий, что философские доктрины, подобные шпенглеровской, подтачивают силы, которые могли бы сопротивляться политике мифам. Он пишет «Я уверен, что потомки будут рассматривать многие из наших политических систем с тем же чувством, что возникает у современного астронома при изучении астрологического сочинения или у химика, читающего алхимический трактат. В политике мы еще не имеем надежной базы, здесь нет упорядоченного знания, здесь все время существует угроза того, что нас захлестнет старый хаос»[133].
Об иррационализме масс говорит и Мангейм, для которого «массовое общество» является синонимом индустриального общества. Но он не считает этот иррационализм неотъемлемым свойством масс, а порождением определенных социальных институтов. В периоды социальных кризисов функциональная рациональность, господствующая для достижения целей, нарушается и индивид ощущает себя в этих условиях беспомощным. Массовое общество не может регулировать и координировать всю систему социальных институтов и тем самым размывает основы либерально-демократических режимов. Фундаментальная демократизация заменяется, как он выражается, «негативной демократизацией», когда реальной властью обладают не имеющие ни культурных, ни моральных ценностей прозаические представители капитала, бюрократии, политические демагоги. Иррациональная жажда народных масс к исполнению желаний приводит к распространению мифов, нереализуемых утопий. В своей работе об утопии в истории социальных идей, он пишет о том, что идеи заставляют людей совершать революционные действия, что взрыв обычно был вызван «эстатически-оргаистической энергией». Не идеи заставляли в периоды крестьянских войн совершать действия, направленные на уничтожение существующего порядка. Он говорит о том, что корни этих разрушительных действий лежат в гораздо более глубинных жизненных пластах и глухих сферах душевных переживаний. Часто это связано с верой в то, что тысячелетнее царство праведников наступит сейчас и здесь. По Мангейму, дальнейшая эволюция массового общества пойдет либо по пути развития свободы, либо по пути тирании и деспотии.
Для Ясперса «массовое общество» выступает как болезнь нашего века, а сама масса как род существования и разложения человеческого бытия. Если народ расчленен и упорядочен, осознает себя в образе жизни, традициях, определенном способе мышления, то масса, наоборот, нерасчленена, одноформенна и количественна, не обладает самосознанием, беспочвенна и пуста. Ей недоступно чувство ответственности. В век небывалого развития техники с ее требованием технологической дисциплины происходит всеобщая стандартизация всех сфер общественной жизни, «человек исчезает в массе», он автоматически жужжит в такт огромной машинерии. В 1931 г. Ясперс пишет о том, что мир попадает в руки посредственностей. Господство посредственностей и есть господство массы, власть которой наиболее эффективна в организации. Она не выносит никакой самостоятельности, «растаптывает, — пишет он в „Духовной ситуации времени“, — все одаренное и культивирует людей, похожих на муравьев». Выполнять какую-либо функцию, которая служит массе, выступает как необходимость в жизни любого индивида, если он не хочет стать жертвой деспотизма масс. Господство масс неразрывно связано с господством бюрократии, деятельность которой стала тотальной. Отсюда и вывод Ясперса — «массовое общество» неизбежно порождает тоталитарный режим с его «стадным существованием». Уже в послевоенное время в работе «Куда движется ФРГ» он выражает тревогу по поводу того, что в результате возрастающего манипулирования сознанием масс они находятся в состоянии пассивности «под влиянием своих привычек, эмоций, своих случайных, непроверенных мнений». В «Смысле и назначении истории», написанной после войны, Ясперс говорит о том, что «массы возникают там, где люди лишены своего подлинного лица, корней и почвы, где они стали управляемыми и взаимозаменяемыми. Все это произошло в результате технического развития и достигает все большей интенсивности в следующих своих признаках: сузившийся горизонт… принудительный, бессмысленный труд, развлечение как заполнение досуга, жизнь как постоянная нервная взвинченность…»[134]. Он пишет, что основа жизни охвачена стремлением вернуться к мифологической опоре, создавать новые мифы, мыслить при помощи мифа. Человек оказывается вынужденным бороться с внедренными в него самого демонами и не в силах справиться с этим.