— Извини, — говорю я, даже когда между моих ног пульсирует тепло. Выражение его лица напряженное, ноздри раздуваются, и он кажется таким… диким.
— Да, у меня в подвале кто-то есть. Они напали на дом, пока ты спала. Мне сказали, что твой долг составляет пятнадцать миллионов долларов, включая проценты и неустойку за просрочку платежа.
В глазах у меня темнеет от черных точек, когда озвучивается цифра.
— Пятнадцать… Но мой отец взял у них только двести штук! — говорю я, неверие борется с отчаянием. — Какого черта?… О, Боже мой. Я так много работала, пытаясь накопить достаточно, чтобы начать выплачивать долг, но пятнадцать миллионов?! Я никогда не смогу им заплатить!
Он встает и подходит ближе. Матрас рядом со мной заметно прогибается под его весом, а затем его теплая, тяжелая рука обнимает меня за плечи, и, пока я дрожу, он притягивает меня ближе к себе, как будто сама его масса создает гравитационное поле, в которое я не могу не попасть.
— Ты ничего не будешь платить, — говорит он, рокот его голоса спокоен и ровен. — Я отправлю им приятное, ясное сообщение, в котором скажу, чтобы они перестали заебывать меня и моих близких, и они оставят тебя в покое.
Я дрожу, мечтая о легком решении. Но я не могу. Я знаю, что, как только я доверюсь ему, он оставит меня на произвол судьбы. Так происходит всегда. Но это не меняет того факта, что я в долгу перед ним. Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы отплатить ему так, как он хочет, чтобы я могла уйти. И это значит…
Черт. Похоже, я действительно сделаю монстру минет. Вероятно, не один, пока он не решит, что я больше ему ничего не должна.
Я заставляю себя отодвинуться и по-настоящему посмотреть на него. В сгущающихся сумерках он выглядит крупнее, чем я помню, этот рогатый силуэт резкий и потусторонний. Он возвышается надо мной, даже когда мы сидим, и его лицо, хотя и выражает человеческие эмоции, выглядит чужим и нервирует.
— Итак, ты все еще помогаешь мне? Сколько раз я должна тебе отсосать? — спрашиваю я, у меня пересохло в горле, несмотря на всю выпитую воду.
— Скажем, пятьдесят, — говорит он, сверкая глазами, как будто для него это шутка. — Для начала. Но, малышка Джуд, я спасу тебя независимо от того, позволишь ты мне прикоснуться к себе или нет. Теперь ты моя. Моя, чтобы защищать.
— Это… мило, — говорю я, мое тело становится горячим, когда острые электрические мурашки пробегают по позвоночнику и скапливаются внизу живота.
Боже мой, я так сильно этого хочу, что у меня даже болит где-то глубоко под ложечкой. Есть что-то такое успокаивающее, такое необыкновенно хорошее в том, как он говорит, что я принадлежу ему. Я никогда не чувствовала, что принадлежу кому-то. Скорее, я была надоедливым ребенком, который всегда ходил по пятам, которого едва терпели. Даже мой собственный отец.
Но нет. Я должна быть сильной, потому что, если я поддамся на это ложное обещание безопасности, я буду раздавлена, когда все закончится. Я должна расплатиться со своим долгом и уехать как можно скорее.
Что ж, посмотрим, сколько минетов я смогу сделать за ночь.
— Я готова, — говорю я, демонстративно похрустывая костяшками пальцев.
Он кивает, его голова склоняется под тяжестью этих рогов, и я делаю ободряющий вдох. Приятно иметь повод прикоснуться к нему. Но дело в том, что прямо сейчас мне даже не нужны поводы. Я хорошо отдохнула, голова у меня ясная, и я прекрасно улавливаю сигналы своего тела.
Мое тело хочет его.
Я встаю, сбрасывая шелковистую простыню, которой прикрывалась, и медленно встаю между его ног. Он смотрит мне в лицо, ему едва ли нужно запрокидывать голову, чтобы видеть меня, и я поднимаю руки, чтобы погладить его рога.
— Думаю, мне следует начать возвращать тебе долг, — шепчу я, проводя пальцами по изгибам, когда он издает что-то похожее на мурлыканье, его глаза закрываются.
— Слава богам, — рычит он. — У меня такое чувство, что мой член вот-вот отвалится, малышка Джуд. Мы должны трахаться сразу после того, как почувствуем запах нашей пары. Мать-природа недостаточно хорошо спланировала все с таким своевольным созданием, как ты.
— Но мы познакомились только сегодня утром, — говорю я, проводя пальцами вниз, пока не зарываюсь ими в его гриву, царапая кожу. Мне любопытно, все нечеловеческое в нем притягивает, и у меня возникает нездоровый зуд исследовать каждый дюйм его тела. Может быть, подобраться поближе к этому хвосту, лежащему на матрасе позади него и пощелкивающему пушистым кончиком.
У него такой теплый мех, и на ощупь он мягче, чем кажется.
— Да. Я знаю. Я был возбужден с утра, — отвечает он, и я фыркаю от нотки раздражения в его голосе.