Не исключено, что и Фёдор Толстой поведал кому-нибудь о бразильском эдеме, однако его писем того времени нами не обнаружено. Попутно отметим, что граф демонстративно расположился на жительство отдельно от свиты Резанова.
Важно и другое: письмо Ромберга опровергает расхожее мнение, будто Толстой со всеми враждовал, «перессорил поголовно всех офицеров и всех матросов»[168], — наоборот, у него ка-кие-то приятели на «Надежде» и «Неве» были.
В связи с починкой кораблей отплытие экспедиции не раз откладывалось. Потом ждали попутных ветров. В итоге порешили оставить остров Святой Екатерины 2 февраля 1804 года.
Церемония прощания с гостеприимными португальцами красочно описана в журнале купца Фёдора Шемелина: «Наконец Начальник наш (Резанов. — М. Ф.), получа известие, что новые мачты на „Неве“ уже поставлены и что оба корабля всем, что нужно было к продолжению вояжа, исправились и готовы вступить в поход, генваря 22 числа 1804 года (старого стиля. — М. Ф.) изволил оставить город и отправиться на „Надежду“. Его сопровождал до российских кораблей губернатор г. Курадо с большою свитою чиновников своих. Все крепости, как на острове Св<ятой> Екатерины, так и на пути лежащих островах, когда ровнялись шлюпки с оными, в честь Его Превосходительства салютовали многими выстрелами из пушек. Г. Курадо, побыв на корабле нашем с час времени и пожелав нам счастливого пути, оставил оный. Потом, посетив г. капитана Лисянского на другом корабле, возвратился в город при пушечной пальбе с обоих наших кораблей»[169].
При расставании с полковником де Куррадо капитан-лейтенант «Надежды», как приметил Левенштерн, «улучив удобный момент», передал письма путешественников[170]. Все авторы посланий были довольны, а кто-то в ту минуту доверился Ивану Фёдоровичу ещё сильней. «С капитаном Крузенштерном и с Русскими чего бояться? Будем там, где нам быть надобно»[171] — эти две строчки из письма Фёдора Ромберга в белокаменную Москву стали тогда, пожалуй, девизом всех сторонников Крузенштерна, ополчившихся на сухопутного камергера Резанова.
О том, чтобы действовать осмотрительнее, подстелить хоть какую-нибудь соломку, они и не помышляли.
Молодые и слишком самонадеянные поклонники Крузенштерна, рома и грога не знали, что посланник, затворившийся в покоях губернатора и как будто смирившийся, на самом деле не сидел сложа руки. Он тоже сочинял письма, да ещё какие — в Петербург, императору, влиятельным при Дворе персонам, и периодически вручал написанное услужливому полковнику де Куррадо. Резановские донесения вскоре также отправились в Рио-де-Жанейро.
Этих бумаг следовало опасаться.
В послании от 25 декабря 1803 года директорам Российско-Американской компании Николай Резанов докладывал: «С сердечным прискорбием должен я сказать вам, милостивые государи, что г. Крузенштерн преступил уже все границы повиновения: он ставит против меня морских офицеров и не только не уважает сделанной вами мне доверенности, но и самые Высочайшие поручения, за собственноручным Его Императорского Величества подписанием мне данные, не считает для исполнения своего достаточными. Он отозвался, что не следует Лисянскому принимать от меня никаких повелений, так как он (Крузенштерн. — М. Ф.) главный начальник, и что моё дело сидеть на корабле до Японии, где, он знает, что поручено мне посольство».
В том же письме сильные мира сего оповещались о деятельности графа Фёдора Толстого: «Крузенштерн взял себе в товарищи гвардии подпоручика Толстова, человека без всяких правил и не чтущего ни Бога, ни власти, от Него поставленной. Сей развращённый молодой человек производит всякий день ссоры, оскорбляет всех, беспрестанно сквернословит и ругает меня без пощады, — и вот положение, в которое ввергло меня беспредельное моё к службе усердие»[172].
Из более позднего письма посланника (от 18 августа 1804 года, из Петропавловской гавани) становится ясно, что уже на острове Святой Екатерины он разжаловал графа Толстого. «Я доносил уже из Бразилии Его Императорскому Величеству о его шалостях, — сообщал Резанов, — и что исключил я его из миссии»[173].
А накануне отплытия, 31 января 1804 года, Резанов писал графу Н. П. Румянцеву: «Мы ожидаем теперь благоприятного ветра, но когда пойдём, донести не могу, по неповиновению г. Крузенштерна, не говорящего со мною ни слова о его плавании. Не знаю, как удастся мне совершить миссию, но смею вас уверить, что дурачества его не истощат моего терпения, и я решил всё вынести, чтобы только достигнуть успеха»[174].
168
Каменская. С. 177. О том, что граф «со всеми перессорился, всех перессорил», писали и другие, например Ф. Ф. Вигель
169
Журнал первого путешествия россиян вокруг земного шара, сочинённый под Высочайшим Его Императорского Величества покровительством Российско-Американской компании главным комиссионером московским купцом Фёдором Шемелиным. Ч. 1. СПб., 1816. С. 97.