Тук-тук-тук!
Джеррика продолжала смотреть, но ее уже не интересовало умелое обращение этого мужчины с кувалдой. Вместо этого она не могла оторвать глаз от его тела...
Теперь он был голым по пояс. Джеррике он показался еще больше привлекательным. Плотные мышцы, двигающиеся под еще более плотной кожей. Никаких признаков жира. Конечно, отец Александер не обладал такой роскошной мускулатурой, как у Гупа. Но с физической формой у него было все в порядке. Оголенную грудь пересекало едва заметное распятие из волос. Только...
- Подождите, - вдруг неосознанно сказала она. Нижняя часть его торса была покрыта россыпью оспин. - Что это?
Священник закурил, опираясь на рукоять кувалды. - Шрамы от шрапнели, - спокойно ответил он, проведя пальцами по слегка потемневшим углублениям. - Я входил в ГЛР, группу глубинной разведки. Прикрывал старшего группы, моего приятеля. Но он наступил на русскую ПМН.
- ПМН? - удивленно спросила Джеррика.
- Противопехотная мина. Не намного больше подвешенной в кустах гранаты. Мой приятель наступил на нее, и кирдык... - Александер перекрестился. - Мне повезло, и я словил лишь несколько осколков в бок. На самом деле, это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Потому что меня вывез вертолетом какой-то чокнутый уоррент-офицер, и я просидел в медсанчасти, пока продолжалось Тетское наступление. Если б в меня не попала та шрапнель, эту стену ломал бы другой священник-дезертир.
- Вы не дезертир! - спонтанно возразила Джеррика.
- Эй, мне уже под полтинник, а выгляжу я, наверное, на шестьдесят.
Глаза у Джеррики расширились, дыхание перехватило.
- Поверьте мне, вы отлично выглядите.
Александер улыбнулся, не вынимая изо рта сигарету.
- Да, ну? Что ж, спасибо за комплимент. Кстати, не сделаете ли мне одолжение? Посмотрите, не заблокирован ли доступ на колокольню. И проверьте, есть ли подвал. По фотокопиям плана не понятно.
- Ну, ладно, - согласилась Джеррика. Она знала, что согласится со всем, о чем он попросит. И еще она знала вот что: Он очень быстро пресек это, поскольку понял, что я считаю его горячим. Зачем ему благодарить ее за комплимент, а потом отсылать прочь?
Хотя, не важно. Черт, он же священник, - напомнила она себе. Спустя некоторое время, пробравшись сквозь пыль в северный конец зала, она обнаружила дверь, ведущую в колокольню. В этом конце было несколько незамурованных комнат, похожих на те, что бывают в общежитии. Голые койки и старые настенные шкафы. Здесь, должно быть, спали монахини, - подумала она. Более просторное помещение содержало полдюжины больничных коек. Стационарное отделение. Все выглядело довольно уныло.
Но затем на той же лестничной площадке она обнаружила еще одну дверь, ведущую в подвал. Когда она поспешила назад, чтобы сообщить об этом Александеру, то увидела, что он выбил из стены все новые кирпичи, и теперь они лежат грудой у его ног.
- Черт, - воскликнул он. - Я и то лучше кладу кирпичи. Давайте зайдем внутрь.
Это была еще одна заколоченная комната, где воздух был настолько спертым, что можно было задохнуться. Священник тут же сбил кувалдой доски с окон, наполнив офис солнечным светом и свежим воздухом. Мышцы Александера напряглись, когда он рывком выдвинул из картотечного шкафа первый из многочисленных ржавых ящиков и радостно воскликнул:
- Хэлфорд был прав. Все записи по-прежнему здесь.
- Отлично, - сказала Джеррика, просто лишь чтобы согласиться с ним.
Она снова перевела на него взгляд, любуясь телом. Даже потемневшие впадины боевых шрамов казались ей эротичными...
Она прислонилась к стене, жар в груди нарастал. Ее воображение совершило самое подлое предательство. Она увидела, как они вдвоем занимаются сексом, прямо там, на пыльном полу, ласкаясь и слизывая друг с друга пот. Ее глаза расширились, но она видела эту картину, словно они были у нее закрыты, и она спала. Она отчаянно стаскивала с него черные пасторские брюки и брала в рот его член. Затем она сидела у него на лице, закатив глаза, когда его язык ласкал ее клитор, а пальцы проникали в ее лоно. Сперва один палец, затем два, потом... четыре. Это была одна из ее бесчисленных фантазий. Быть оттраханной кулаком, пока в горле не перехватит и в глазах не потемнеет. И вот, добрый отец Александер делает именно это в ее порочном воображении... Трахает ее кулаком. Стонет за нее, в то время, как она отсасывает ему. Его мышцы напряжены. Она сосет все сильнее, чувствует, как его пенис пульсирует, а яички сжимаются. Затем все накопившееся выходит, после стольких лет воздержания, заполняя ей горло. Она глотает это все, словно теплый, солоноватый суп, и одновременно кричит, кончая...