- Оооооо, мисс Джеррика, - забормотал он. - Я должен... я должен... поговорить с вами кое о чем.
- Поговорим позже. - Ее голос напоминал теплый ветерок, а улыбка светилась в темном цветочном саду. Над головами у них сверкала зарница, освещая Джеррику снова и снова. И чем больше он на нее смотрел, тем сильнее любил.
- Ты мне очень нужен, - прошептала она и усилила нажим.
Но это было неправильно, не так ли? Наркотики, - сказал он себе, снова подумав о зле, которое они несли. Я должен поговорить с ней об этих наркотиках...
Джеррика принялась целовать его, засовывая ему в рот горячий язык и работая рукой у него в штанах.
- Господи, я скучала по тебе, - прошептала она еще тише. - Как же я хочу почувствовать в себе твой огромный член...
Бооооооооже...
Она схватила его руку и положила на свою мягкую, белокурую «киску». Погрузила его палец в ее влажность, затем извлекла его. И принялась обсасывать.
- Я хочу проглотить твое семя, - выдохнула она. - Как тебе такое, Гуп? Хммм? Понравилось бы?
Что он мог сказать? Что мог сказать любой парень?
- К-конечно... понравилось бы, мисс Джеррика. Это было б очень...
Она не дала ему закончить. Обняв его, она принялась тереться об него своим телом. Приподняв ногу, она массировала ею его промежность. Ооо, - мысленно простонал он. Ему казалось, что он вот-вот кончит.
- Я сяду тебе на лицо и одновременно буду сосать тебе член...
Она попыталась увлечь его на землю, как в другую ночь. Ее груди прижимались к нему, а «киска» оставляла теплый влажный след на его штанине. Гуп изо всех сил пытался взять себя в руки. Что-то тут не так, это было ясно. Джеррика была сама не своя.
Наркотики, - догадался он. Это наркотики...
- Мисс Джеррика, я должен сказать вам кое-что.
- Скажешь потом. - Ее пальцы нежно массировали ему яички, осторожно сжимая их. - Я хочу, чтобы ты сперва в меня кончил, а потом говори, что хочешь. - Затем она сжала ему ствол члена, и у него снова едва не случился оргазм. - Я хочу, чтобы ты трахнул меня, Гуп, и выпустил мне в «киску» свое горячее семя. Я хочу его почувствовать...
- Я видел, что вы делали, - вздрогнув, наконец, сказал он. - Но хочу, чтоб вы знали, что все в порядке. Я помогу вам!
- О чем это ты, Гуп?
- Я видел... - Он зажмурил глаза и сглотнул. - Видел, как вы принимали наркотики.
Поцелуи прекратились. Ее рука выскользнула у него из штанов.
- Что... ты... имешь в виду?
Гуп стиснул зубы. Он должен был сказать ей.
- Я видел вас, мисс Джеррика. Не спрашивайте, каким образом - это не важно. Но я видел, как вы принимаете эти дьявольские наркотики, и они не принесут вам ничего хорошего. Я хочу помочь вам.
В лунном свете ее лицо, будто исказилось.
- Ты... что? Зачем ты... Ты подглядывал за мной в окно?
- Нет, мисс Джеррика, но это не важно....
- Ты гребаный деревенский слизняк! - Ее лицо внезапно вспыхнуло ненавистью. - Ты подглядывал за мной! Ты - тупой деревенский кусок дерьма!
- О, нет, мисс Джеррика! Вы не понимаете!
Она принялась натягивать на себя ночнушку.
- Да, я понимаю, ты гребаный деревенский извращенец, шпионящий за людьми! Кто дал тебе право делать подобное! Господи Иисусе, лучше бы я попытала счастья с этим чертовым священником! Ты - кусок дерьма, Гуп! Гадкий, никчемный, дефективный кусок дерьма!
Гуп выпучил глаза, будто видел перед собой эти слова. Нет, нет, что же я натворил?
- Пожалуйста, мисс Джеррика! Мы должны просто поговорить!
- Пошел на хрен! - закричала она. Спустя мгновение хлопнула задняя дверь. Джеррика исчезла, вернулась в дом, ушла подальше от него.
Нет, нет, нет, - сказал себе Гуп. Она не хотела произносить эти гадости. Это наркотики заставляют ее говорить такие вещи. Он знал абсолютно точно. Нужно делать только одно. Пойти, прямо сейчас, к ней в комнату и поговорить. Поговорить с ней об этом. И только Гуп Гудер повернулся, как...
- Эй, голодранец.
Гуп остановился и оглянулся. Он не видел, кто сказал это, но это было не важно. Он не любил, когда кто-то называл его голодранцем. Когда он обернулся, в глазах у него блеснула луна. Он сжал кулак, приготовившись задать серьезную взбучку, моргнул...
Шмяк!
Гуп упал. Что-то ударило его по голове с такой силой, что через секунду он ничего уже не видел. Он мог лишь дышать и чувствовать под собой твердую землю.