- Вытеснение.
- Завтра всегда наступает.
- Ты такой глупенький маленький священник!
- Наверное, все еще думает о той белобрысой наркоманке.
- А, может, о старухе!
- Тебе, святой отец, я предаю дух мой.
- На самом деле, Грэйс! Ты должна была сказать так: Тебе я предаю кулак мой.
Смех, зловещее щебетание...
Рядом стояли еще две посетительницы. Теперь его ночные гостьи имели лица. Аббатиса Джойслин и старшая сестра Грэйс.
- Так приятно быть искупленным, - сказала Джойслин. - Так приятно менять местами...
Грэйс наклонилась, ухмылялась.
- Черт, ты же психолог. Разве не читал Фрейда или Юнга?
Александер застонал. Он лежал на спине, голый и привязанный к полу. Затем голоса и лица слились воедино, словно расплавленный воск.
- Где смазка?
- Вон там.
- Дай сюда. Я оттрахаю кулаком этого набожного прохвоста. Всегда хотела трахнуть кулаком священника.
Александер попытался мысленно переместиться в другое место. Он понимал, что это всего лишь сон - накопившийся стресс, плюс обман Хэлфорда насчет аббатства, плюс особые подробности убийств.
Не просто ребенок, - вспомнил он слова монсеньера.
А ребенок-монстр.
Кулак блестел в свете лампы, словно его макнули в глицерин. Ноги священника внезапно раздвинулись.
Сперва один палец, затем два, потом три...
Они проникали, извиваясь, в его прямую кишку.
Затем четыре...
Господь Всемогущий, останови это!
Потом все пять.
Весь кулак заполнил его кишечник, словно большой плод. Он ходил туда-сюда и поворачивался.
- На самом деле, все священники - педики, - сказала одна монахиня. - Именно поэтому ради священства они бегут от мира, отрицая то, что знают о себе. Они действительно педики. Любят засовывать себе в задницу разные штуки.
- Я не педик! - взвыл Александер, пытаясь освободиться от пут. - И я не хочу, чтобы мне что-нибудь засовывали в задницу!
- Фрейдистское отрицание. Люди всегда отрицают свою истинную сущность.
- О, пошли вы на хрен! - закричал Александер. - Меня тошнит от вашей либеральной чуши!
Сдавленный смех. Хихиканье.
- Тогда почему у тебя встал?
Неужели? И что с того? Это же безумный, вызванный стрессом кошмар. Он не мог за себя отвечать.
Маленький, смазанный смазкой кулак орудовал в его кишке, обрабатывая простату.
- Дааа, - ворковала одна из монахинь. - Здорово, не так ли? Я трахаю священника кулаком в задницу. Всегда хотела так сделать, всегда раньше трогала себя, думая об этом. А тот придурок Даунинг? Черт. Жаль, что у меня нет члена. А то я сунула бы его ему в задницу и кончила.
- Я лежала на полу и истекала кровью, и клянусь, тот засранец раздевал меня глазами.
- Все священники так делают.
Удивительно, что он не трахнул нас обеих.
- Кто бы узнал? Никто!
- Черт, может, так и было, а мы просто не помним.
- Зуб даю, что так и было. Зуб даю, что тот старый морщинистый урод нас трахнул!
Однако Александер пропустил большую часть разговора. В конце концов, священнику нелегко было сохранять концентрацию внимания, пока его трахала кулаком в задницу монахиня-епифанистка. Он морщился, ощущая, как кулак разжимается и сжимается внутри него, поглаживая внутреннюю стенку прямой кишки.
- Он развратничал с проститутками во Вьетнаме.
- Плохой мальчик!
- А знаешь, что еще он делал? Он убивал людей.
- Священник-убийца, о, боже! Ну, как тебе это нравится... убийца?
Желудок у Александера содрогался. Ему казалось, будто в кишечнике у него поселилось какое-то дикое существо...
- Отсоси ему.
- Нет! - закричал священник.
- Заставь его нарушить его фальшивые обеты. Заставь его кончить.
Кулак продолжал ходить туда-сюда. Рот другой монахини раскрылся, поглотив его полувставший пенис. Хотя в таком состоянии он оставался недолго. Секунд через десять он полностью ожил у монахини во рту.
- Можешь себе представить? - спросила орудующая кулаком монахиня. - Этот парень не трахался уже несколько лет. Можешь представить, сколько спермы у него накопилось?
- Он, наверное, дрочит по три раза на дню, - прервалась для замечания минетчица.
- Я не дрочу! - взвыл Александер. - Я не дрочил уже больше десяти лет!
- Да, верно. Как и не убивал детей во Вьетнаме.
- Я не убивал детей! Я убивал врагов! Я убивал солдат северо-вьетнамской армии, потому что в противном случае, они убили бы меня.
- Убийство - это препятствие для осуществления священства, засранец.
- Я никого не убивал! Это было убийство в целях самозащиты! Так было сказано но Втором Ватиканском Соборе.