В следующую секунду бедра у Александера содрогнулись. Возникло полузабытое ощущение. Будто что-то рвалось наружу...
- Подрочи ему сейчас.
Кулак разжимался и сжимался у него внутри. Другая рука схватила скользкий от слюны ствол и принялась дрочить. Когда Александер открыл рот, чтобы застонать, в него полетели горячие струи семени.
- Невероятно! Мы только что заставили священника кончить в его собственный рот!
- Интересно, знаком ли он вообще с экзистенциальным символизмом этого? Знает ли он, что это значит?
- Он слишком глуп. Слишком зациклен на той белобрысой кокаинистке.
Александер выплюнул сперму в знак протеста.
- Я не зациклен на...
- Заткнись, засранец. А потом...
Шлеп!
Александер вскрикнул, когда кулак резко выскочил у него из ануса.
- Может, нам испражниться ему в рот?
- Не, нет времени. Господи, у нас очень мало времени.
- Ты права.
- Но мне нужно отлить. А ему нравится, когда на него писают.
- Давай!
Александер замотал головой взад-вперед в приступе ярости. Одна из монахинь подняла подол своей рясы, обнажив уже знакомый куст лобковых волос. А затем полился янтарный каскад, падая по дуге священнику прямо в рот.
Александер поперхнулся, лицо ему заливала теплая жидкость. Она жгла ему глаза. Я утону в монашкиной моче...
Струя двигалась, проникая ему в ноздри. Он чувствовал своими пазухами горячий поток, будто тот искал его мозг.
- Да, Сартру это понравилось бы!
Когда каскад утих, другая монахиня захихикала, как ведьма, вытерла испачканную руку об его лицо - студенистую смесь из «Нокземы» и его экскрементов.
- Мы - призраки, святой отец. Знаешь это?
- Уже догадался, - выдохнул Александер.
- Думаешь, если ты верующий, то отправишься на небеса?
- Да! Я знаю, что так будет!
- Перестань быть эгоистом, убийца. Мы тоже были верующими, и посмотри, где мы сейчас.
Александер все понял.
Фигуры начали растворяться. Александер чувствовал, как горячая моча капает через носовой канал ему на язык.
- Берегись Толстолоба, - сказала одна из монахинь.
Голоса стали затихать, как звук далекого прибоя.
Жуткий свет кошмара померк.
- Не ходи в подвал, святой отец...
2
- Дикки! Тащи ленточный ключ!
Дикки сидел в кустах на корточках, со спущенными штанами, его округлые ягодицы торчали, словно две луны. - Ой, Боллз, секундочку, я какаю!
- Ну, так поторопись! - Крикнул ему Боллз. - И еще тот моток веревки, тяжелый который.
Что бы Тритт Боллз Коннер ни планировал делать, Дикки знал, что в этом не будет ничего хорошего. Подкравшись к пансиону, они вырубили здоровяка самодельным домкратом Боллза, бросили его на заднее сиденье машины, и приехали сюда, на утес с другой стороны от Колз-поинт. Под ними, на расстоянии ста футов шумела река Бун-ривер.
- И тащи свою подтирочную тряпку тоже, Дикки!
- Ооо, - простонал Дикки. Нахмурившись, он вытер зад старой масляной тряпкой, затем натянул джинсы. Вернувшись к лощине, он посетовал: - Боллз, на хрена тебе моя подтирочная тряпка?
Боллз сверкнул в лунном свете ухмылкой и указал вниз.
- Сделать кляп этому голодранцу.
- Ооо...
- Просто сделай это! И тащи все остальное, что я сказал.
Они раздели здоровяка догола и связали по рукам и ногам. Он только начал приходить в себя, когда Дикки, с выражением некоторого отвращения на лице, засунул подтирочную тряпку парню в рот и привязал куском бечевки. Затем он вернулся к «Эл Камино» за веревкой и ленточным ключом. И зачем Боллзу ленточный ключ? - гадал он. Бог его знает! Но роясь в ящике с инструментами, он услышал, как Боллз уже взялся за парня. Раздался очень странный приглушенный звук, когда бедолага принялся кричать сквозь кляп из подтирочной тряпки.
- Ооооо-дааа! - радостно воскликнул Боллз. - Дикки? Тащи еще секатор.
Дикки закатил глаза. Боллз в очередной раз сходит с ума, - догадался он. И отговаривать его было бесполезно. Дикки нашел ленточный ключ и секатор, который хранил в ящике на тот случай, если им потребуется резать металлические ленты на поддоны для самогона. Еще он нашел веревку, длиной футов пятьдесят.
Когда Дикки вернулся, связанный по рукам и ногам парень яростно метался в грязи. - Что ты делаешь, Боллз?
- Вырезал ему «зенки» моим ножиком. Гляди-ка!
Дикки поморщился. С земли на него смотрели два окровавленных глазных яблока. Ощущение было странное.