Джеррика ступила на нее и начала спускаться, пока не обнаружила еще один проход, несомненно, находившийся на первом этаже. Одно отверстие показало ей кухню, другое - кабинет, третье...
Комнату Энни.
И там была она. Энни.
То, что Джеррика увидела, потрясло ее настолько, что она не поверила своим глазам. Боже... мой. Что она делает?
Энни сидела голая на краю кровати. Еще одним шоком для Джеррики был то, насколько привлекательной эта женщина была, несмотря на возраст. Загорелые руки и ноги, большие, округлые груди, аккуратной формы и совсем не отвисшие, с дерзко торчащими, темными, как Джеррики сосками.
Но то, что Энни делала, шокировала Джеррики больше всего.
Она... прижигала себя...
По лицу пожилой женщины текли слезы.
- Мне жаль, мне очень жаль, - она тихо рыдала, поднося пламя сигаретной зажигалки к внутренней поверхности бедер. - О, Джералдин, мне очень жаль...
Джералдин? Джеррика задумалась.
Но потом она поморщилась.
- Этого недостаточно, я знаю! - возбужденно прошептала Энни. - Ничто не может дать мне прощение...
Затем - Джеррика едва не вскрикнула за стеной - Энни сжала правый сосок большим и указательным пальцами, и оттянула...
- Прости меня...
... потом поднесла пламя зажигалки к темно-розовому кончику.
От этого зрелища у Джеррики клацнули зубы. Пламя оставалось у кончика соска почти минуту. Наконец, боль заставила Энни откинуться на кровать.
Что она делает? Почему? Почему?
Это было отвратительно. Это было ненормально. Женщина жарила собственный сосок. Джеррика представить не могла, как это больно. И теперь, присмотревшись, она увидела, что пожилая женщина делала это уже не в первый раз. Оба соска представляли собой сплошные рубцы.
Но прижигала она не только их...
- Недостаточно, - прошептала Энни с мокрым от слез лицом. - Никакого наказания не будет достаточно за то, что я сделала...
А затем...
Нет, нет, нет!
... пожилая женщина поднялась, раздвинула ноги...
НЕТ!
... стиснула зубы, раскрыла пальцами свою мохнатую вагину, зажмурилась и поднесла пламя зажигалки к...
РАДИ БОГА, НЕТ!
... клитору.
4
Жара, царящая в аббатстве, ударила ему в лицо, как кирпич. Господи, - подумал Александер. Вот тебе и перекрестный ветерок из разбитых им окон. Не прошло и часа после того, как он принял душ и переоделся во все чистое, как его тело взмокло от пота. Но он продолжал шагать по пустому главному залу, его шаги эхом отдавались вокруг. Одна рука была свободной, другую оттягивала кувалда. Он прошел мимо административного офиса, еще недавно замурованного, и оказался в другом конце.
Возле лестницы в подвал.
Что бы ни находилось за той чертовой стеной, я выясню, что это, - пообещал себе Александер.
Он зажег несколько спиртовых ламп и подождал, когда глаза привыкнут к свету. Перед ним протянулась длинная кирпичная стена. На фоне старых, поблекших кирпичей выделялась более свежая кладка, которую он уже видел ранее. Да, - сказал себе он. Там находится комната, и кто-то заложил ее кирпичами.
Но почему? Чтобы запечатать оставшиеся записи, как было сделано наверху? Вряд ли. Даже в слабом искусственном свете было видно, что эта кладка гораздо старше, но гораздо качественнее. Кирпичи, которыми был замурован административный офис, были положены очень неряшливо. Александер справился с ними за несколько минут. И опять же он не мог не заметить оставленные на стене следы ударов. Выбоины глубиной в дюйм, примерно на уровне глаз. Вывод был очевиден.
Кто-то давным-давно уже пытался сломать эти кирпичи.
Я не какой-нибудь гребаный культурист, - сказал себе священник, - но будь я проклят, если я не сломаю эту стену...
Он приготовился. Однако поднимая молот, случайно посмотрел в сторону, в дальний конец узкого коридора, и увидел...
5
- Охренеть, как жарко!
Джеррика припарковала свою красную «Миату» перед аббатством. Неподалеку, словно поджидающий питомец, стояла машина отца Александра.
Перед ней возвышалось аббатство.
Очень странное здание. Джеррика рассеянно уставилась на него, закуривая сигарету. Крытая кедровой черепицей крыша и старые бревенчатые стены выглядели неуместно рядом с кирпичным фасадом. Странная колокольня без колокола. Окна-бойницы.