Она проверяла. Она пыталась слушать пальцами.
Ничего.
Она двигала пальцами, надавливая глубже.
Ничего.
Тогда.
Что-то.
Пульс.
Может быть, пульс.
Что-то.
Это было снова.
Ни пульса.
Судорога.
— Слава Богу, — сказала Георгина и с абсолютной ясностью осознала, что испытывает облегчение от того, что Марси не умерла. Георгина нащупала пульс. Это было бы лучше, более обнадеживающе.
Почувствовал еще одну судорогу. На этот раз не в горле. Правая рука Марси подскочила. Правая рука. Затем, мгновение спустя, ее левая нога оттолкнулась.
— Нет, только не сейчас — сказала Георгина, опасаясь новой волны конвульсий.
Подергивания не прекращались. Левая рука. Левая рука. Бедро. Обе ноги. Случайные. Не интенсивный. Не с такой силой, как у Марси несколько минут назад.
Именно тогда Георгина поняла, что все это время она могла звать на помощь. Должна была позвонить. Она переложила Марси на пол, затем покопалась в сумочке, чтобы найти свой сотовый. Он был там, прямо под ножом. Прямо под ним. Нож, о котором Георгина забыла, что положила его в сумку в не заточенном виде.
— Ой! — вскрикнула она и выдернула руку, на которой остались капли крови. Георгина смотрела на двухдюймовый порез вдоль боковой стороны ее руки. Не глубокий, но кровавый. И это было чертовски больно. Кровь сочилась из него и стекала по запястью, падала на пол, брызгая на уже испачканную кровью блузку Марси.
Она открыла сумку, достала нож, положила его на пол рядом с собой, нашла салфетки, нашла телефон, набрала 911 и заправила телефон между щекой и плечом, прижимая салфетки к порезу.
И нажала кнопку вызова на телефоне.
И звонила, звонила. И, как ни странно, продолжала звонить. Георгина нахмурилась. Разве полиция не должна отвечать на звонки 911 довольно быстро? Шесть звонков? Семь? Восемь?
— Давай! — прорычала она.
Телефон продолжал звонить.
Никто не отвечал. Вымерли все?!
Георгина наконец опустила телефон, нажала кнопку, чтобы завершить звонок. На мгновение она пожевала губу, пытаясь решить, кому звонить дальше.
Она позвонила маме.
Зазвонила по телефону.
И звонила. И перешла на голосовую почту.
Она попробовала свою тетю Айви. То же самое. Она попробовала дозвониться до отца. Его линия зазвонила дважды, и на звонок ответили.
Или — звонок прошел. Но никто ничего не сказал. Ни отец, никто. После двух звонков Георгина услышала открытую линию и какой-то шум. Звуки, которые она не могла разобрать.
— Папа? — спросила она, затем повторила с большей настойчивостью. — Папа? Папа?
Звуки на другом конце звонка были странными. Странные. Как будто собака зарыла морду в большую миску Alpo.
Но отец так и не ответил на этот призыв.
Тогда Георгина начала по-настоящему бояться.
Именно тогда — после всех этих неудачных звонков, после того странного, шумного, не отвечающего на звонки звонка — она поняла, что что-то не так. Гораздо больше, чем просто плохой день у Марси Ван Дер Пук.
Она повернулась, чтобы посмотреть на Марси.
Марси, как оказалось, только что повернулась, чтобы посмотреть на нее.
Глаза Марси больше не закатывались в глазницы. Она смотрела прямо на Георгину. А потом Марси улыбнулась.
Хотя даже в тот момент, даже потрясенная и напуганная, Георгина знала, что это не улыбка. Губы оттянуты назад, зубов было много, но в этой улыбке не было счастья. Не было даже обычной злобной злобы. Не было ничего.
Так же, как и в глазах.
Там...
...было...
...ничего.
Тогда Георгине стало по-настоящему страшно.
В этот момент Марси внезапно села, потянулась к ней руками, которые больше не дергались, и попыталась откусить лицо Георгины.
Глава седьмая
Марси издала крик, как пантера. Высокий, пронзительный и раздирающий уши.
Она бросилась на Георгину, и вдруг маленькая принцесса оказалась яростным монстром, с острыми ногтями, щелкающими зубами и с удивительной силой. Обе девочки упали обратно на мокрый пол. Георгина тоже закричала. Очень громко. Большой, долгий вопль полного удивления и ужаса.
Зубы сомкнулись с фарфоровым лязгом в дюйме от ее горла. Марси повалила ее и начала взбираться на нее сверху, двигаясь странно, скорее как животное, чем как девушка. Она была намного сильнее, чем Георгина могла себе представить, но это не было какой-то суперсилой. Нет, Марси просто сходила с ума, бросая в атаку все, что у нее было. Быть безумной.