Я чуть было не крикнул, что не нужно, что я теперь вообще в рот ничего не возьму. Но мысль о шпинате с яйцом сразу же вызвала привычное сосание в желудке. Уж очень я любил шпинат.
— Сделай, — сказал я и добавил: — Пожалуйста.
Мама тут же успокоилась: на ее слова я отреагировал обычным образом, а следовательно, со мной все в порядке.
Кто-то постучал в окно. Я распахнул его. Внизу стоял Яцек. В это мгновение я простил ему весь сегодняшний день.
— Заходи, — пригласил я. — Сыграем в шашки. Ну, что там стоишь?
Яцек старался не глядеть на меня, пряча что-то за спиной.
— Я тороплюсь, — невнятно пробормотал он. — Я пришел вернуть тебе Сенкевича, «В пустыне и в пуще». Я уже прочел ее. Спасибо.
По-прежнему стараясь не глядеть на меня, он положил книжку на подоконник. Я не произнес ни слова. Яцек постоял еще немножко, толкая носком ботинка какой-то камешек.
— Ты, старик, не обижайся на меня… Сам понимаешь…
Я закрыл окно. Мне не хотелось слушать его оправдания. Книгу он прочитал еще месяц назад, и она была единственной моей вещью, которая оставалась у него. Теперь он ее возвращал, и все было ясно без слов.
Я побежал в ванную, заперся там и стал перед зеркалом. Из него на меня глядела круглая рожа с крохотными глазками. А в Коми я не раз слышал, как меня называли симпатичным мальчиком. Когда же я успел так измениться? Я ведь был раньше совсем худеньким, да что там худым — тощим! Одна кожа да кости! А сейчас я вглядывался в свое отражение, как будто видел его в первый раз. «Толстяк». «Кит». «Бочка с селедками».
— Мацек! Иди ужинать!
Держаться. Ничего не есть. Похудеть любой ценой. Придется сказать маме, что пропал аппетит и вообще неважно себя чувствую.
— Куда же ты делся? Мы ждем — ужин на столе!
Я быстро вымыл руки и вышел из ванной. Отец только что вернулся с работы и просматривал газету. Он улыбнулся и потрепал меня по щеке.
— Ну, как у тебя в школе?
— Отлично, — буркнул я, усаживаясь.
Мама положила мне на тарелку дымящуюся кучку шпината. От его запаха у меня приятно защекотало в носу. Я взял было вилку, но тут же отложил ее в сторону.
— Мне не хочется есть.
— Что я слышу? — изумился отец. — Ты не хочешь есть?
Это была чистейшая ложь. Мне хотелось есть. Хотелось сильно, чуть ли не до головокружения.
— Не хочу быть толстым, — кратко пояснил я.
— С ума сойти! — Мать огорченно всплеснула руками. — Да какой же ты толстый? Просто немножко поправился ребенок. Я даже считаю, что тебе еще нужно поправиться. Сейчас ты уже неплохо выглядишь, но мог бы выглядеть и получше.
— Не хочу быть толстым, — упрямо повторил я, не в силах оторвать взгляда от шпината и судорожно глотая слюну.
— Ты что, хочешь чахоткой заболеть? — ужаснулась мама. — Мы достаточно наголодались. У тебя слабый организм, и тебе нужно наверстать упущенное за войну.
— Глупости какие-то, — поддержал ее отец. — Что это ты себе в голову вбил? Вечно что-то придумываешь.
— Это не я придумываю.
— Понимаю… — Отец усмехнулся. — Товарищи по школе. А я считал, Мацек, что у тебя характер покрепче.
— При чем тут характер? — не понял я.
— Ну а если тебе скажут, что твой левый глаз им не нравится, ты как поступишь? Вырвешь его? Или начнут смеяться над твоей честностью — ты что, пойдешь воровать?
Я молчал. Сразу найти правильный ответ я не мог, но рассуждения отца подтачивали мою твердую позицию по отношению к шпинату.
— Ну, чего дожидаешься? — подлила масла в огонь мама. — Ешь. Ты растешь, твоему организму необходимы калории. Махни рукой на всех этих заморышей. Они тебе просто завидуют.
И я поверил. Поверил прежде всего потому, что уж слишком сильно мне хотелось поверить. Поколебавшись еще минутку, я набросился на еду.
…Мы бегом спустились в раздевалку. Через минуту должен был начаться урок физкультуры. Достав из специального мешочка майку и шорты, я присел на низенькую скамейку. Ребята с интересом наблюдали за мной. Но я делал вид, что их не замечаю; снял куртку, брюки, ботинки… Смех… Я сильнее сжал зубы.
— А сала-то сколько!
— Китенок, покажи животик!
Я посмотрел на Грозда: выступающие лопатки, резко обозначенные ребра, тонкие, как палочки, руки. Теперь уже я рассмеялся.
— Чего ржешь, жирный?
— А ты посмотрись в зеркало, — сказал я, — тогда поймешь.
Грозд невольно бросил взгляд в сторону зеркала. Он, видимо, привык к своему виду. Да и большинство ребят выглядело точно так же.
— А что? Нормально, — сказал он.
— Нормально? — Я деланно расхохотался. — Может, и нормально, пока ветра нет.