— А моя мама считает, что именно так и будет, — тихо сказал он. — И я тоже так думаю. Если из человеческой жизни убрать все зло, то и сам человек должен измениться. Никто ведь не рождается плохим. Просто условия его таким делают. Понимаешь? Какие условия — такой и человек. Но по сути, нет таких людей, в которых не было бы чего-нибудь хорошего.
— И откуда только ты все это знаешь? — спросил я изумленно, приглядываясь к Маю.
— С мамой говорим часто, — ответил он. — Да и я сам обо всем этом думаю. Когда нет друзей, то остается много времени на разные мысли…
Я как будто нечаянно взял его руку. Мы все еще стояли в тени яблони.
— Если хочешь, — пробормотал я, — я буду твоим другом.
Я почувствовал, как пальцы Мая слегка пожали мою руку. Я смущенно постарался высвободить руку.
— А может, зайдем ко мне? — предложил он. — Я живу в этом доме. Дам тебе первый урок шахматной игры, хочешь?
Я утвердительно кивнул. И тут мне припомнилось, как когда-то я сбежал из дома, только чтобы не встречаться с Маем. Мне было стыдно — в нашем неожиданном сближении было что-то не совсем честное и при этом именно с моей стороны. А не из-за того ли я ищу дружбы с Маем, что теперь остался совершенно один, обиженный и всеми осмеиваемый? Захотелось бы мне подружиться с одноногим парнишкой, если бы не все эти неприятные события последних дней? Если бы Яцек меня не предал?
Май как бы угадал мои мысли.
— Знаешь? Я даже рад, что ты уронил эту тетрадку, — сказал он. — Давно мне хотелось познакомиться с тобой поближе. А тут как раз подвернулся удачный случай.
Можно подумать, что только в тетради здесь дело.
Они жили вдвоем с матерью в мезонине приземистого серого дома.
Занавеска разделяла комнату на два — как говорил Май — королевства.
— Нравится тебе мое королевство? — спросил он.
Я огляделся — диванчик, стол и полки с книгами. Майн Рид, Купер, Дефо, несколько томиков Джека Лондона в потрепанных обложках. Я порылся в книгах и достал «Серую волчицу».
— Дашь почитать?
— Конечно. Но я бы советовал тебе прочесть «Мартина Идена», это действительно отличная вещь. Я ее прочел не отрываясь. Не мог бы ты отвернуться на минутку?
Когда я снова поглядел на него, он уже полулежал на диванчике, а правая штанина брюк была аккуратно подвернута.
— Извини, — сказал он. — Деревяшка эта прикреплена ремнями к поясу, но таскать ее целый день очень трудно. Приходится снимать ее, чтобы хоть немного отдохнуть. Тебе не очень неприятно?
— Да что ты! — поспешил возразить я. — Все в порядке.
И тут я невольно глянул на свои ноги — толстые, сильные, загорелые. В классе над ними смеялись, но Май наверняка согласился бы и на такие, лишь бы избавиться от своей деревяшки.
То ли он заметил брошенный мною взгляд, то ли снова угадал мои мысли.
— Мама обещает купить мне протез, как только соберет немного денег. Он сделан из кожи и алюминия и гораздо удобней и легче. Я как-то видел такой, выглядит совсем как настоящая нога… В будущем, — продолжал он после минутного молчания, — освоят выпуск механических протезов. Внешне их не отличишь от настоящей ноги, а внутри будет находиться специальный механизм. С таким протезом можно будет бегать, прыгать, даже на коньках кататься.
Я улыбнулся Маю, захваченный мыслью, которая внезапно пришла мне в голову.
— Да что там протез! — воскликнул я. — Один советский ученый разрабатывает метод приживления конечностей. Я читал об этом в «Пионерской правде». Погибнет, к примеру, кто-нибудь от несчастного случая, а ногу его или руку можно будет приживить другому человеку. Еще несколько лет, и…
— Сказки небось, — прошептал Май, пристально вглядываясь мне в глаза.
— Честное слово! — соврал я, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. — Писали, что эксперименты уже входят в заключительную фазу. А это значит, что такие операции скоро будут делать и в Польше. Медицина делает огромные успехи! — добавил я с энтузиазмом. — Обращаешься в госпиталь, тебя кладут, делают операцию, а через месяц ты выходишь оттуда на двух нормальных ногах.
Май молчал. Мои слова, видимо, произвели на него огромное впечатление. Несколько минут он даже пролежал с закрытыми глазами, при этом на губах у него блуждала какая-то мечтательная улыбка. Потом уселся на диванчике и потянулся к полке за шахматной доской.
— Садись поближе! — сказал он, расставляя фигуры на черных и белых квадратах.
Отец все не возвращался. Так и не дождавшись его, мы сели ужинать вдвоем.