— Ваш учитель физкультуры? — Отец рассмеялся. — Нет, Мацек, ручаюсь тебе, что он не имеет ничего общего с оборотнями. Ты, сынок, шел по ложному следу.
— Спокойной ночи. — Я вышел из их комнаты.
Странное чувство разочарования не покидало меня в постели. Капитан Черный опередил нас. А тут еще оказывается, что мы вообще шли по ложному следу.
Все это так, но как в таком случае можно объяснить исчезновение перышка?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Не буду я старостой! Ус выигрывает. В шаге от смерти. Примирение с Осецкой. Засада. Крыса в ловушке. Падение барьеров
Ус постучал карандашом по пюпитру кафедры.
— Потише, пожалуйста, — сказал он. — Грозд, отодвинься от Меринга. Барциковская, спрячь тетрадь. Хорошо. А теперь послушаем, что скажет нам Осецкая.
Бася встала, выглядела она немного смущенной, вертя в пальцах ручку. Шир глядел на нее с глуповатой ухмылкой.
— Ну, слушаем тебя, Бася, — повторил полонист.
— Я хотела бы… — Осецкая положила ручку на парту. — Я не могу больше оставаться старостой. Наверное, и не должна оставаться… Мне приходится подтягиваться по математике, и на это уходит слишком много времени.
— Понимаю, — сказал Ус. — А ты считаешь, что хорошо справлялась с обязанностями старосты до этих твоих затруднений с математикой?
Бася еще больше покраснела. Румянец этот был ей очень к лицу.
Теперь на нее смотрел весь класс.
— Не знаю… — сказала Бася. — Наверное, нет. Я очень жалею…
Ус покинул свое место у кафедры и двинулся между рядами парт, заложив, по своему обычаю, руки за спину. Остановился он рядом с Осецкой.
— Быть старостой почетно, — тихо, как бы про себя, сказал он. — Почетна любая выборная должность, ибо она свидетельствует о доверии тех, кто тебя выбирает. Ты согласна со мной, Бася?
— Согласна, пан учитель…
— Итак, класс тебя выбрал и, насколько я помню, выбрал единогласно. И, насколько я помню, тебя радовал этот выбор.
Бася опустила голову, а глаза ее подозрительно увлажнились.
— Но дело не только в этом, — безжалостно продолжал Ус, глядя куда-то вдаль. — Ты не занялась поддержанием порядка в классе, не обратила внимания на ту атмосферу, которая воцарилась здесь, а атмосфера эта оставляет желать лучшего…
О чем это он? Неужели?.. Я ведь никогда не жаловался. Полонист снова взошел на кафедру и повернулся лицом к классу.
— Осецкая просит освободить ее от обязанностей старосты. Кто за то, чтобы удовлетворить ее просьбу?
Большинство рук поднялось вверх.
— Будем считать, что этот вопрос решен, — сказал Ус. — А теперь нам предстоит выбрать нового старосту. Это должен быть хороший ученик, пользующийся уважением своих товарищей и такой, который не будет пренебрегать своими обязанностями. Прошу называть кандидатуры.
Минутная пауза. Я сидел, весь сжавшись, моля судьбу, чтобы Флюковская не вылезла со своим предложением.
— Старкевича, — предложил Ясинский. — Пан учитель, я предлагаю старостой Владека Старкевича.
— Хм, — покачал головой Ус. — А ты, Старкевич, успел исправить двойку по истории?
Старкевич поднялся.
— Я уже раз отвечал, но учитель Халас собирается опросить меня по всему материалу.
— Садись, — сказал ему полонист. — Какие еще будут кандидатуры?
— Барциковскую…
— Меринга…
— Нинку Собчак…
— Коваля…
И вот поднялась Ирка Флюковская.
— Я предлагаю выбрать старостой Мацея Лазанека, — сказала она. — Учится он хорошо, хороший товарищ, энергичный…
Мне хотелось вскочить с места, заставить ее замолчать, объявить всем и каждому, что я отказываюсь…
Но я не успел. Сразу же поднялся смех, веселый гомон, крик.
— Ну ты и даешь, Флюковская! — покатывался от хохота Грозд.
— Вот дает! — присоединился к нему Бубалло.
Ус резко поднялся и грохнул кулаком по кафедре.
— Тихо!.. — Смех оборвался. — Что это должно означать? Я вас спрашиваю, что это значит?
Все молчали. Тишина установилась такая, что казалось, можно расслышать дыхание соседа. Закрыв глаза, я пытался представить себе, будто нахожусь у озера, что рядом со мной Май, а вокруг шелестят листья, по спокойной воде плавают кувшинки. Май кладет мне руку на плечо, я подымаю к нему голову, мы смотрим друг другу в глаза и многозначительно подмигиваем…
— Я предлагаю кандидатуру Лазанека, — спокойным и ровным голосом повторила Флюковская. — Считаю, что он будет отличным старостой.
Только теперь я поднялся с места. Оказывается, я так сильно сжал кулаки, что ногти впились в ладони, но боль была приятной и даже успокаивала.