— Дурацкая история, — сказал я. — Сам не понимаю, чего это меня дернуло. Был бы ты со мной…
— Конечно же, — тихо отозвался Май. — Наверняка. Но теперь мы будем вместе. Пока что мы не едем в Шклярскую Порембу — маме пришлось отказаться от отпуска, потому что работы у нее сейчас слишком много. Мы летом поедем туда.
Мы еще раз чуть заметно пожали друг другу руки. По кафельному полу коридора с разбега прокатывались мальчишки из младших классов. Подобное развлечение было строжайше запрещено директором школы Вильгой, но поблизости не было никого из преподавателей, и ребята вовсю пользовались предоставившимся случаем.
— Я выпил уксусную эссенцию, — тихо сказал я, не глядя на Мая. — Слышал, что от уксуса худеют. Потом мне делали промывание желудка.
Май провел пальцем по запотевшему стеклу окна. Очертил круг, поставил две точки, провел вертикальную черту и пририсовал крестик. Получилась похожая на луну рожица.
— А я не хочу, чтобы ты худел, — неожиданно сказал он. — Не сердись, Мацек. Сам понимаю, что это эгоизм. Мне даже стыдно… но я все-таки не хочу.
— Почему? — удивился я.
Май молчал, плотно сжав губы. С ним происходило что-то непонятное. Казалось, что он тщетно старается подавить в себе какое-то чувство, от этого лицо у него пошло красными пятнами.
— Если бы ты похудел… — Он запнулся. — Я боюсь, что, похудев, ты стал бы другим. Понимаешь?
— Нет, — я пожал плечами. — Ничего не понимаю.
— Это могло бы положить конец нашей дружбе, — пересиливая себя, продолжал Май. — Внешне ты уже не отличался бы от других ребят, тебя никто не дразнил бы, и сразу бы появилась масса новых друзей, с которыми…
Теперь настал мой черед покраснеть. Сначала я хотел возмутиться, возразить ему, объявить, что он обижает меня таким предположением. А потом я подумал: что именно сблизило меня с Маем? Состоялась бы вообще наша дружба, если бы не было предательства Яцека, одиночества, насмешек на каждом шагу, если б не сознание собственного бессилия, не вызывающая смех внешность? Уклонился же я от встречи с ним, когда он должен был прийти ко мне за закладкой для книги. Сочувствовать-то я ему сочувствовал, но иметь с ним дело мне не хотелось. Это факт. И Май наверняка догадывается обо всем этом. Однако и во мне что-то переменилось с того времени. Неужто все дело в том, что я сам оказался как бы калекой? Нет. Внешность тут ни при чем, я имею в виду более серьезные, внутренние изменения. Просто мне теперь стали понятны некоторые вещи, теперь я смотрю на мир совсем не так, как смотрел всего несколько месяцев назад. Теперь, если бы я похудел или даже стал предметом всеобщего восхищения — чемпионом или героем каким-нибудь, — то внутренне я уже не смог бы вернуться к тем своим прежним оценкам. Короче говоря, за это время я научился понимать истинную ценность человека.
Румянец стыда сошел с моего лица. Я даже нашел в себе силы улыбнуться.
— Ты ошибаешься, — сказал я Маю. — Я уверен, что уже никогда не перестану быть твоим другом. Независимо от обстоятельств. Понимаешь? Но я понимаю твои опасения и поэтому не обижаюсь на тебя.
Май выпустил мою руку. У меня сложилось впечатление, что мысли наши совпали. По-видимому, он тоже пришел к выводу, что на меня можно положиться.
— Прости меня за всю эту чепуху, — сказал он. — Обещай забыть обо всем, что я здесь намолол. Хорошо?
Я кивнул в знак согласия.
Математик что-то пометил в своем блокноте.
— Садись, Осецкая, — сказал он, чуть шепелявя. — Тройка с минусом, и та с натяжкой. Так больше продолжаться не может.
Бася пошла к своей парте. Ее веки, губы, ноздри — все чуть подрагивало, предвещая слезы, которые она безуспешно пыталась сдержать.
— Не понимаю я этих задач, — проговорила она тихим, прерывающимся голосом. — Не понимаю, пан учитель.
Математик машинально заглянул в учебник и тут же захлопнул его. Он был явно расстроен, у него всегда так: не мог сдержать радости, если ученики хорошо отвечали по его предмету, и тяжело переживал неудачу любого из них.
— Этот вид задач я объяснял по меньшей мере четыре раза. Но ты пропускала уроки. Вот, например, позавчера тебя опять не было в школе.
— Я болела, у меня есть справка…
— Да при чем здесь справка? Дело в том, что ради тебя одной я не могу повторить весь урок, мы и так отстаем от программы. Лазанек! — Я встал. — Подойди к доске.
Он продиктовал мне условие задачи. Задача была до смешного простой. Не прошло и двух минут, как я уже жирной меловой чертой подчеркнул ответ.