— Стой!
Замерев на месте с поджатой, словно у курицы в шоке, ногой, Алла огляделась. Затем не торопясь поставила ногу на пол, уперла руки в боки и грозно вопросила:
— И как это понимать?
Подвальная комната с момента Шуркиного заселения превратилась в гибрид мусорной свалки и лаборатории безумного алхимика. Справа от входа вдоль стены тянулся массивный стол, фактически толстая плита из сверхпрочного пластика, на которой в доступном пониманию одного хозяина порядке разместились баночки, колбочки, пара горшков с какими-то сорняками, инструменты невнятного предназначения и происхождения, толстенная книга в черном кожаном переплете (Алла злобно щурилась всякий раз, когда ее видела: помнила, сколько та стоит) и другие предметы, служащие подспорьем в занятиях постоянного обитателя. Здесь же лежали многочисленные обертки, фантики, кусочки пищи, как ни странно, тщательно собранные на ближайшем ко входу участке стола и не пересекавшие определенной границы. Под столом громоздились коробки из-под приборов, тут же разместился стеллаж с инструментами, второй стеллаж, только с книгами, прислонился к дальней стене. На отдельных полках лежали мешочки с материалами и веществами — сборами цветов и трав, образцами руд, разноцветными тряпочками, кусками глины и другими не менее грязными и бесполезными, по мнению женщины, предметами.
Пространство посредине комнаты занимал вделанный в каменный пол медный круг. Рабочие-таджики использовали кусок проволоки по Шуркиной просьбе. В данный момент вдоль металлической полоски в палец толщиной выстроился ряд свечей и курительниц, кое-где мелом были нанесены прихотливо изогнутые знаки. Над кругом, над самой границей, проходила водопроводная труба, прикрепленная к потолку еще во времена развитого социализма. Прошли десятилетия, облезла краска, флигель вместе с изрядным куском земли перешел в частную собственность, но вмурованная концами в стены железка продолжала уверенно висеть, доказывая: советские водопроводчики строили на века! Никакие испытания ей не страшны!
Ну или почти никакие. В данный момент она испытывала нагрузки, значительно превышающие привычные. Обхватив трубу руками и ногами, с покрасневшим от напряжения лицом, из последних сил Шурка удерживался под потолком.
— Какого черта ты там делаешь?
— Осторожнее, — зашипел толстяк. — Свечки не затуши.
Алла оглядела пустую комнату, хмыкнула и шагнула вперед:
— Ты можешь внятно объяснить, что здесь…
Соткавшаяся из воздуха отвратительная морда заставила ее с визгом отшатнуться. Поток холодного воздуха, рванувший из призрачной пасти, прошелся по лицу и взметнул волосы, отчего испуганная женщина еще сильнее рванулась назад, запнулась за порожек и свалилась на лестницу, больно ушибшись пятой точкой. Почти мгновенно морда исчезла.
— Это что? — одним глазом опасливо выглядывая из-за косяка, громким шепотом спустя пару минут вопросила Алла. К ее неудовольствию, Шурка на вопрос внимания не обратил, сосредоточившись на двух вещах: удержании себя, немаленького, на весу и изучении того места, где ножка званой гостьи слишком опасно приблизилась к сложному переплетению меловых линий. Наконец, удовлетворившись осмотром и опасливо покосившись вниз, он скомандовал:
— Пройди вдоль стеночки к столу и возьми с него во-он тот красный кувшин.
— Уже бегу, — мрачно ответствовала Алла. — Только губы подкрашу.
— Я упаду сейчас!
— С места не сдвинусь, пока не объяснишь, что это за монстра была!
— Я твой повелитель, — сдавленно просипел Шурка. — Ты должна мне повиноваться!
В ответ Алла издевательски расхохоталась, скрутив из пальцев неприличный знак. Толстяк тихо застонал: