Потом он вышел на улицу и побрёл по родному Благодельску. Впервые за последние два дня он шагал медленно и смотрел вдумчиво, гулял. Он думал, что каждый из встреченных им прохожих тоже мечтает вырваться из колеса – просто пока не знает об этом или только-только начинает догадываться. Но даже тут должны быть такие, кто уже близок к бегству, а есть и те, кто вполне осознал.
Толя прошёл до главной площади городка, куда по праздникам ставили высокую сцену и привозили второсортных районных артистов. Сейчас тут шла вялая торговля – несколько бабушек вдоль тротуара продавали семечки и всякие соленья. Толя купил семечки и, перейдя через дорогу от пустынной бесцветной площади, сел в сквере у фонтана. Девушка без ладошки счастливо улыбалась над ним, а ещё выше – над ними обоими – суровым непроницаемым взглядом в мокрое небо взирал исполинский солдат в шинели и с ППШ. Летом его всегда хотелось избавить от жаркой одежды и тяжёлого оружия, но зимой или вот сейчас он выглядел, напротив, правильно утеплённым. Продрогший Толя даже позавидовал ему. Некоторое время он лузгал семечки, сплёвывая себе под ноги, и наблюдал за неспешной жизнью центрального Благодельска: в основном по улицам ходили пенсионеры и дети – взрослые предпочитали месить грязные улицы колёсами машин.
Когда семечки кончились, Толя думал купить ещё, но бабушки куда-то делись, а в воздухе распространился зимний холод. Казалось, вот– Вот, посыплет снег. Но, несмотря на то, что он промёрз до костей, Толя не спешил возвращаться в Чапин дом. Поглядел на телефон и понял, что весь день, с тех пор как он проснулся, на периферии его сознания маячит она. Её голос и лукавый взгляд. Дурацкая причёска и острые тонкие пальцы. Толя ещё толком не знал, что именно хочет сделать, но понимал, что это будет нечто ужасное.
Он позвонил и выяснил, где она. Пришёл по названному адресу. Дверь в квартиру на первом этаже пятиэтажки была нараспашку, и Толя прошёл, как она и объяснила, без стука и лишних приветствий – сразу в Нинину комнату. Стоило ему переступить порог, как позвонила Лиза, но Толя снова не взял. Нина обрадовалась его приходу и отвела на кухню. Здесь она быстренько закинула жариться картошку и курицу, а в ожидании еды поставила на стол дешёвого вина. Толя с наслаждением выпил.
– Гораздо лучше, чем та дрянь вчера.
– Да? А я и не пила почти. Щас еда приготовится, можно будет маленько дунуть.
– Чё сделать?
– Ну, камушек покурить. Хочешь?
– Гашиш, что ли?
– «Гашиш штоле?» – гнусаво передразнила Нина и весело засмеялась. – Ну, у нас это камушек называется. В общем, смотри сам. Я ни одного вечера без него не обхожусь, так что в любом случае буду.
– Ни одного?!
– Ну, а что. На работу утром не надо. Да даже если и надо, – она засмеялась.
– А почему ты не работаешь?
– А с чего ты взял, что я не работаю? Я работаю. В «Палыче», но только с обеда.
– Чё это за «Палыч»?
– Да закусочная на трассе. Неплохое место, кстати, все добрые, кто туда ходит.
Когда еда была готова, Нина настояла, чтобы они перешли в её комнату, и достала толстую стеклянную трубку.
– Всё уже готово. Я знала, что ты придёшь, и специально не вдолбилась, пока ты не позвонил.
– Даже так?
Нина затянулась. Толе показалось, что затяжка длится невероятно долго – секунд пятнадцать – и потом ещё примерно столько же она держала кислый дым в себе. Потом выпустила его, медленно, словно не хотела расставаться, и опустила руки вдоль тела, словно успокаивая какую-то внутреннюю мелодию.
– Надо музычку, – сказала она севшим голосом. Заиграла электронная музыка.
Толя не очень хотел курить гашиш, но понял, что иначе нет смысла оставаться с Ниной – по её виду стало понятно, что она перешла совсем на другой уровень. Нина помогла ему затянуться.
– Долго не держи.
Толя выпустил дым почти сразу и закашлялся. Гашик придавил его довольно сильно, но потом он ощутил приятное расслабление и безразличие. Мысли отяжелели и стали двигаться так медленно, что он мог рассмотреть и расслышать каждую. Это было неожиданное, но очень приятное открытие. А ещё – мысли смешивались с музыкой, пользовались ею, будто вспомогательными тросами или батутами для прыжков. Казалось бы, вот-вот мысль упрётся в стену, но музыка помогала ей подпрыгивать и идти дальше.
– Давай, братик, расскажи мне что-нибудь про свою жизнь, – сладко потянувшись, сказала Нина. Она лежала на боку на диване, а он сидел прямо перед ней внизу. Кажется, он сто лет не был так к ней близко. Сумасшедше острое желание обожгло его, когда он столкнулся с её смеющимися маленькими глазами, но он смог кое-как сдержать себя.