— Видите ли, — сказал он, — медики и поэты могут и не сходиться во мнениях. Наблюдать же за вашим отдыхом поручено всё-таки мне.
Я подумал, что лучше бы это было поручено, наоборот, поэту, но вслух ничего говорить не стал.
Уже под конец Ирина сообщила известие, которое всем пришлось по душе: мы завтра же приступим к волейбольным тренировкам, чтобы создать команду, потому что нас вызывает на состязание сборная Артека, находящегося неподалёку от нас.
— Вот так… А завтра утречком начнём понемножку купаться, — сказал Леонид Фёдорович.
Разошлись мы недовольные. После ужина Миша отвёл меня в сторону:
— Надо поговорить.
Мы нашли скамейку в боковой, неосвещённой аллее парка и сели. Вокруг никого не было. В нескольких шагах от скамейки рос самшит — деревце, очень похожее в темноте на копну сена. Миша проверил, не прячется ли кто-нибудь за самшитом, и сказал вполголоса:
— Знаешь, нам какую здесь могут скуку развести?..
— Знаю, — ответил я.
— А что сделать, чтоб её не было, как думаешь?
— Не знаю, — сказал я.
— И я.
— От совета лагеря тоже будет зависеть… — заметил я.
— Будет, — согласился он и вдруг обрадовался — Володька, мне в голову одна вещь пришла!
— Мысль? — спросил я.
— Ага. С Ильёй Ивановичем посоветоваться! А?
— С твоим шефом?
— Ну да!
— А он понимает?
— Ещё бы! Он нам один раз план работы дружины помогал составлять — так по этому плану жизнь была!
— А как же ты с ним посоветуешься? — я заинтересовался.
— По телефону. В городке телефон есть, а отсюда до городка три минуты.
Это было верно. Я вспомнил и сам, что мы проезжали мимо белого дома с наружной деревянной лестницей, которая вела на второй этаж, и на этом доме была вывеска: «Почта, телеграф, телефон». А кроме вывески, висел ещё плакат, на котором под надписью «Пользуйтесь междугородными переговорами» улыбался мужчина с трубкой около уха.
— Кто же тебя отпустит к телефону? — вздохнул я. — Сейчас уже вечерняя линейка будет — и спать…
— А я как раз из палатки и уйду. Все заснут, а я и сбегаю на полчасика поговорить с Ильёй Ивановичем.
— Постой! — сказал я. — А если Ирина вздумает проверить, как мы спим? Твоя кровать от входа близко. Ирина как заметит, что она пустая, так тут такое подымется…
— Это пустяки, — перебил Миша. — Твоя ведь кровать в самой глубине палатки? Ну, и пусть она полчаса постоит пустая. А ты переберёшься на мою.
— Да, — возразил я, — но Ирина-то может разглядеть, что это вовсе я лежу на твоём месте.
— Чудак! — сказал Миша. — Ты ложись лицом в подушку, и всё. А затылки у нас одинаковые, стриженые оба… Никто не разберёт.
Я вздохнул.
— Что? — спросил Миша.
— Так. Ничего. Может, ты всё-таки лучше Илье Ивановичу письмо напишешь?.. — предложил я.
— Как же лучше? — Миша рассердился. — Когда ещё дойдёт, когда Илья Иванович ответит да когда его ответ доставят!.. А пока живи, как Леонид Фёдорович велит: чтоб организму — лафа, а тебе — тоска?! Всем отрядом так и жить?
Я понял, что Миша заботится обо всём отряде.
— Ладно, — сказал я, — иди, позвони. Может, толк будет. В палатке никто ничего не заметит, не бойся.
— Я и не боюсь, — ответил он, и мы побежали становиться на линейку.
После того как все в палатке заснули, Миша встал, оделся и бесшумно вышел. Я перебрался на его кровать и на всякий случай сразу же уткнулся лицом в подушку. Я совсем не ожидал, что меня начнёт сильно клонить ко сну. До того как я лёг, мне спать совсем не хотелось, а тут вдруг случилось, что глаза, которые я держал открытыми, чтоб дождаться Мишу, сами закрывались. Я раза четыре начинал смотреть сон, но заставлял себя очнуться. Потом я опять заснул, но совершенно этого не заметил, и открыл глаза оттого, что мимо прошли на цыпочках Ирина и Леонид Фёдорович. Они шёпотом говорили между собой. Я услышал слова Ирины:
— Не понимаю, куда мог деваться Шатилов… На линейке он был.
— Скорее всего, — отвечал Леонид Фёдорович, — он отлучился… так, на минутку. Попозднее проверим.
Они пошли по дорожке, которая вела в следующую палатку, а я вернулся на свою кровать, лёг лицом вверх и начал глубоко, как спящий, дышать. Вскоре Леонид Фёдорович и Ирина снова зашли в нашу палатку. Они обнаружили, что я на месте, Леонид Фёдорович похвалил моё дыхание и шепнул:
— Как видите, моё предположение оказалось верным.
Всё было хорошо, но тут Ирина заметила, что теперь Мишина кровать пустая. Она было опять встревожилась, но Леонид Фёдорович уверенно сказал: