Гера велел пленным построиться, и мы «жёлтых» повели в ДТС. Гера шагал впереди, а мы с Витей Сахаровым по бокам — я с правого боку, а Витя с пулемётом слева. Только мы привели пленных в ДТС, горнист сыграл отбой. И за нами, «синими», осталась победа!
После отбоя я почувствовал, что мне холодно, и подумал, что теперь простужусь. Вдруг ко мне подошёл Гера, похлопал меня по плечу и сказал, что я, оказывается, ничего себе парень. Мне стало очень тепло, хотя я был весь мокрый. Сейчас немножко обсох и вот пишу эти слова.
Гера очень доволен, что… Но приходится кончать, потому что зовут на костровую площадку. Там будет линейка, парад войск, которые участвовали в игре, а потом мы пойдём обедать. Между прочим, я проголодался».
На этом дневник Серёжи Машина заканчивается.
На большой костровой площадке собрались бывшие противники — «синие» и «жёлтые», во главе со своими командирами — Ивашовым и Голубовым, наблюдателями штаба Коркиным и Мариной. Предстоял парад.
К Гере подошёл Коркин.
— Поздравляю тебя! — сказал он. — Ты у нас молодцом! Проявил находчивость. Очень хорошо, Ивашов!
— А я и не сомневалась, — вмешалась Марина, — что Аркашику Голубову с Ивашовым не совладать. Неравные силы! — Она с усмешкой посмотрела на Коркина, и тот, вдруг вспомнив, что не отдал какого-то распоряжения, поспешно удалился.
Тогда, став серьёзной, Марина положила Гере руку на плечо и пожелала, чтоб это первое выигранное сражение осталось единственным в его жизни, чтоб ему не пришлось — уже не в игре — отражать десант…
И, тронутый этими торжественными и тихими словами, такими неожиданными в устах громогласной Марины, Гера захотел ей ответить шуткой, но прозвучала команда: «Строиться!»
…Скомандовав своему отряду «смирно», Гера Ивашов приготовился к сдаче рапорта и замешкался: он что-то увидел. Триста пионеров увидели тоже. И минуту, стоя смирно, все неотрывно глядели вперёд: совсем близко от берега, в военном строю, шли корабли Черноморского флота.
