— Мне нет никакого дела, — грубо отвечал Сеттер, — до того, здесь отец или нет: я хотел только сказать, что нам тут больше нечего делать и, вместо того, чтобы попусту ждать, нам следовало бы вернуться в лагерь, где наше присутствие необходимо.
— Ба! Мы совсем не нужны нашим товарищам, — возразил ему Шоу. — Переночуем здесь, а завтра видно будет… Если отец не вернется до утра, мы одни возвратимся в лагерь. Гарри и Дик прекрасно сумеют и одни управиться до нашего прихода.
— Шоу сказал правду, отец иногда бывает таким странным, — заметил Натан, — он, чего доброго, пожалуй еще рассердится на нас за то, что мы не подождали его.
— Ну, останемся, — сказал беззаботно Сеттер, — по мне это еще лучше. Нам придется только поддерживать всю ночь огонь, чтобы он не погас. Значит, каждый из нас будет по очереди сторожить, когда остальные будут спать.
— Вот и отлично! — заметил Натан. — Если старик вздумает вернуться ночью, он увидит, что мы его ждали.
Все три брата встали, Сеттер и Натан набрали побольше хвороста, чтобы поддерживать огонь, а Шоу сплел из веток уютный шалаш для сестры.
Старшие братья растянулись у костра, завернувшись в свои одеяла, и погрузились в глубокий сон.
Шоу, подкинув хвороста в огонь, сел под лиственницей и глубоко задумался.
Сидя у костра, Шоу думал о донне Кларе. Он любил ее со всем пылом страсти своей необузданной, дикой натуры.
В то время, когда он сидел под деревом, предаваясь своим невеселым думам, вдруг кто-то тихонько положил ему руку на плечо.
Шоу обернулся.
Перед ним стояла Эллен, прямая и неподвижная, похожая на бледных призраков германских легенд.
— Вы не спите, Эллен? — спросил он ее.
— Нет, — отвечала она своим мелодичным, как песня птички, голосом. — Брат, мне грустно.
— Что такое с вами, Эллен? Почему не хотите вы прилечь отдохнуть на несколько часов, ведь вам это необходимо.
— Мне грустно, повторяю я вам, брат, — возразила она, — сколько ни старалась я уснуть, сон бежит от меня.
— Скажите мне, что вас так печалит, сестра… Может быть, мне и удастся помочь вашему горю…
— Неужели вы еще не догадались, что так мучает меня, брат?
— Я не понимаю вас.
— Напротив, вы слишком хорошо понимаете меня, Шоу, — отвечала Эллен со вздохом, — в настоящую минуту ваше сердце радуется несчастью той, которую вы должны были бы защищать.
Молодой человек покраснел.
— Но что я могу тут сделать? — спросил он.
— Все, если бы вы только захотели, — возразила ему девушка.
— Нет, — отвечал Шоу, безнадежно покачивая головой, — особа, о которой вы говорите — пленница старика, а я не могу бороться с отцом.
— Вы напрасно хотите скрыть от меня свои мысли, — сказала она сурово, — я читаю в вашем сердце, как в открытой книге… Ваша печаль не искренняя, в душе вы даже рады, что будете постоянно видеть донну Клару.
— Я? — вскричал он.
— Да! Ее несчастье — для вас только средство сблизиться с ней… Ваше эгоистичное сердце, я уверена вполне, давно уже лелеет эту надежду.
— Вы слишком строги ко мне, сестра… Бог свидетель, что если бы это зависело от меня, я немедленно выпустил бы ее на свободу!
— Вы могли бы это сделать, если бы захотели.
— Нет, это невозможно… Отец слишком хорошо стережет свою пленницу.
— Он доверяет вам, и вы имеете свободный доступ к ней.
— Но то, что вы требуете, невозможно!
— Потому что вы этого не хотите, Шоу… А знаете, что я вам скажу?.. Женщины любят только тех мужчин, которые умеют жертвовать собой для них, и презирают трусов!
— Но каким же образом спасти ее?
— И вы меня еще спрашиваете, как спасти донну Клару! — отвечала Эллен. — Это уже ваше дело!
— По крайней мере, посоветуйте мне, как выйти из затруднительного положения.
— В таком серьезном деле вами должно руководить ваше сердце, вы должны повиноваться только ему одному.
— Но старик… — пробовал было снова возразить нерешительный Шоу.
— Отец не будет ничего знать об этом, я обещаю вам.
— Хорошо, — проговорил молодой человек, видимо, начинавший сдаваться, — но я даже не знаю, где теперь спрятана девушка.
— Я скажу вам это, если вы поклянетесь мне, что употребите все средства для ее спасения.
Наступило молчание.
— Я даю клятву повиноваться вам, Эллен, и, если мне не удастся похитить ее, я, во всяком случае, сделаю все, что от меня будет зависеть. Говорите, я вас слушаю, сестра!