— Я это знаю, — отвечал вождь. — Прошло уже две луны с тех пор, как я покинул моего брата… Я ходил на другую сторону великих озер в деревни моего племени.
— Хорошо. Мой брат великий вождь, и его, конечно, хорошо приняли вожди корасов великих озер.
— Моокапек — знаменитый воин своего племени, — гордо отвечал индеец. — Вожди с радостью встретили его; по дороге он снял шесть скальпов с гачупинов.
— Вы имеете полное право поступать таким образом, вождь, и я не могу порицать вас за это…
— Мой брат хорошо говорит, он хотя и бледнолицый, но сердце у него красное.
— Гм! — пробормотал Валентин. — Я просто люблю справедливость и считаю, что за измену нужно мстить… Продолжайте, вождь.
Курумилла стал молча, по своему обыкновению, раздевать испанских пленников и так крепко привязал их всех к деревьям, что бедняги не могли даже пошевелиться.
Валентин слишком хорошо знал характер краснокожих и поэтому, несмотря на то, что им была дорога каждая минута, не торопил Орлиное Перо и решил предоставить краснокожему рассказывать по-своему, не спеша.
— А долго прожил мой брат там? — спросил Валентин.
— Два солнца. Орлиное Перо оставил здесь друзей, к которым влекло его сердце.
— Благодарю вас, вождь, за добрую память о нас.
Индеец поклонился.
— Вожди собирались у огня совета, чтобы выслушать слова Орлиного Пера, — продолжал корас. — Они содрогнулись от гнева, узнав об избиении своих детей… Орлиное Перо сообщил им свой план, и двести воинов встали под его тотем.
— Это хорошо, — заметил Валентин, — значит, мой брат отомстит своим врагам.
Вождь улыбнулся.
— Да, — отвечал он, — прибывшие со мной воины знают, чего я от них хочу.
— Отлично. Значит, они недалеко отсюда?
— Нет, далеко, — отвечал вождь, отрицательно качнув головою, — Орлиное Перо идет не вместе с ними, он прячется под кожей апачской собаки.
— Ну! — вскричал Валентин. — Что значат эти слова моего брата?
— Мой брат очень торопится, — заметил нравоучительным тоном Единорог, — Пусть он не мешает говорить Моокапеку. Он — великий и мудрый воин.
Валентин покачал головой.
— Гм! — сказал он затем. — Отвечать изменой за измену, — так не поступают воины моего народа.
— Племя моего брата велико и сильно, как серый медведь, — возразил Единорог, — оно не имеет надобности пробираться по непроходимым тропинкам, а бедные индейцы слабы, как бобры, но зато они так же хитры, как бобры.
— Верно, — отвечал Валентин, — хитрость даже необходима в борьбе с таким опасным врагом, который беспощадно готов напасть на вас в любую минуту… Я сознаюсь, что не имел права этого говорить; продолжайте, вождь, и скажите мне, какую такую штуку придумали вы?
— О-о-а! Мой брат увидит. Красный Кедр скоро выступит в пустыню… мой брат, конечно, знает об этом?
— Да, знаю.
— А знает ли мой брат, что гринго просил проводника у апачей?
— Нет, этого я не знаю.
— Хорошо. Станапат, великий вождь апачей, послал в проводники к Красному Кедру одного воина…
— Ну?
— Орлиное Перо оскальпировал этого воина.
— А! Значит, Красному Кедру нельзя еще отправиться в путь?
— Да, но он может отправиться, как только захочет.
— Как так?
— Потому что Орлиное Перо заменит собой проводника.
Единорог улыбнулся.
— Мой брат очень хитер, — заметил он.
— Гм! — с досадой проворчал Валентин. — Может быть, это и очень хитро, но только вы ведете очень рискованную игру, вождь. Старый негодяй-скваттер хитрее десяти обезьян и десяти опоссумов, вместе взятых, и, поверьте мне, он скоро разнюхает, в чем дело.
— Нет.
— Желаю вам успеха, потому что иначе вы погибли.
— Хорошо, пусть мой брат не беспокоится, Орлиное Перо — воин… Он увидится с бледнолицым охотником в пустыне.
— От всего сердца желаю вам этого, вождь, хотя и очень боюсь, что этого может и не случиться… Ну да делайте, как знаете… Когда думаете вы идти к Красному Кедру?
— Сегодня ночью.
— Значит, вы хотите покинуть нас?
— Сейчас же… Орлиное Перо все сказал своему брату.
И, церемонно поклонившись всем присутствующим, вождь корасов скользнул в кусты и почти моментально исчез.
Валентин проводил его глазами. Затем он обернулся к Курумилле и спросил:
— Мундиры?
— Здесь, — так же лаконично отвечал ему араукан, указывая на сложенную в кучу одежду.
— Зачем нужна моему бледнолицему брату эта одежда? — спросил Единорог.
— Мой брат сейчас увидит, — отвечал, улыбаясь, Валентин. — Мы все переоденемся в эти мундиры.