Выбрать главу

Вскоре подул западный ветер, не очень сильный, но и не слабый, а такой, какой был нужен. И вот перед нами наконец предстал герцог в сопровождении герцогини Матильды. Он прилюдно нарек ее правительницей Нормандии, ибо этой чести она заслуживала по своему положению, а ее первым советником он назначил старого Роже де Бомона. Мы приветствовали их обоих, как и подобало, громкими, восторженными возгласами, после чего герольд протрубил сигнал к посадке на корабли.

Здесь я опять-таки позволю себе воздать похвалу нашему прозорливому герцогу. Эта посадка была всего лишь генеральной репетицией великого дня отплытия. Стоя на высоком холме, Вильгельм вместе с Вадаром следили за ее ходом, делая для себя выводы. Как только под дуновением ветра водная гладь подернулась крупной зыбью, кони, испугавшись поднявшейся волны, встали на дыбы, что раскачало корабли еще пуще. В возникшей суматохе и толкотне многие воины попадали за борт. Выяснилось, что на одних кораблях было слишком много грузов, а другие оказались загруженными лишь наполовину. Тогда пришлось пересаживать людей и переносить поклажи с одних кораблей на другие, чтобы их загрузка стала равномерной. Потом к герцогу примчался запыхавшийся гонец и сообщил, что в образовавшейся давке утонуло много людей. Тогда герцог, наскоро простившись со всеми, заключил в короткие объятия герцогиню Матильду и поспешно отбыл на берег — то ли потому, что он не хотел давать волю чувствам, то ли, и скорее всего, оттого, что главное сейчас состояло в том, чтобы остановить безудержную панику, охватившую войско. Когда порядок был восстановлен, мы взошли на борт «Моры», и над нею тотчас взвился стяг Папы Александра. Затем на всех кораблях подняли паруса. Ветер нам по-прежнему благоприятствовал. Вскоре мы миновали устье Сиены и вслед за тем благополучно достигли бухты Сен-Валери, где стояла часть нашего флота.

Но в Сен-Валери удача отвернулась от Вильгельма. Оттуда до английских берегов было уже рукой подать. Однако, поскольку нам предстояло плыть на север, нужно было дождаться попутного южного ветра. Кормчие, собравшиеся на «Море», единодушно заявили, что в ближайшее время ветер не изменится. К тому же они опасались, что, когда час отплытия все же настанет, его порывы будут слишком слабыми, а во время плавания изменятся снова — тогда корабли разбросает по морю и собрать их вместе будет уже невозможно, так что к берегам Англии они подойдут не единой мощной флотилией, а поодиночке и, следовательно, будут легко уязвимы. С другой стороны, из-за большой скученности людей и лошадей на кораблях негде яблоку было упасть, и управлять ими в открытом море было бы очень нелегко. Тогда последовал приказ высаживаться на берег. Там мы установили походные котлы, разбили шатры и построили хижины, благо побережье здесь было сплошь покрыто лесом.

И вот мы опять принялись ждать, и по мере того, как длилось это томительное ожидание, наш боевой дух постепенно угасал. На смену ему пришла нерешительность. Вера слабела с каждым днем. Мы уже всерьез начали сомневаться в правоте дела Вильгельма, равно как и в том, что нам удастся одолеть Гарольда. Мало-помалу радость сменилась тревогой, сначала подспудной, а затем совершенно открытой. Хуже того: к воинам, прибывшим из земли Ко, зачастили их родственники, которые только подливали масла в огонь. Глядя на бессчетное скопище ратников и кораблей, эти простодушные люди начинали причитать, как видно, из жалости, что мы, мол, найдем свою погибель в морской пучине еще раньше, нежели доберемся до английских берегов, где нас уже будет поджидать грозный неприятель. Наслушавшись этих стенаний, многие воины и вовсе пали духом.

Напрасно герцог старался, не жалея сил, развеять их хандру и ободрить. Некоторые отвечали ему:

— Сеньор, Гарольд наверняка уже прознал обо всем: и о наших сборах, и о численности войска и кораблей. У него было предостаточно времени, чтобы как следует подготовиться к нашему вторжению и превратить английские берега в неприступные крепости.

— Напрасно разбазаривает он казну, накопленную Эдуардом, — возражал им Вильгельм. — Непомерное расточительство не только не укрепляет его могущество, а, напротив, ослабляет и делает все более призрачным.

— Но неужто не страшитесь вы его отваги, ведь ее признали все, и в первую голову вы сами — тогда, после победы над бретонцами?

— Отвага его сейчас не стоит и ломаного гроша: он не посмеет покуситься даже на самый захудалый фьеф в моем герцогстве, зато я хоть сейчас вправе распорядиться его королевством так, как мне будет угодно, ибо я уже являюсь полноправным владыкой Англии. Разве я не обещал разделить все, что им унаследовано якобы по закону, между моими верноподданными?